Читать «Записки купчинского гопника» онлайн - страница 62

Нам выдали белые одежды: носки, подштанники, рубаху, комбинезон и поварской колпак. Плюс черные ботинки и счетчик Гейгера.

Наконец-то я почувствовал себя настоящим сталкером. Романтическую атмосферу испортил кто-то из лиц сопровождения рассказом о том, что во Франции одежка тоже белая, но помоднее. (Кстати, во Франции ОЯТ перерабатывают даже в курортном Шербуре, где зонтики.)

Надо бы рассказать про процесс переработки ОЯТ. Тут возникает сложность. Атомщики говорят на треть по-русски (главным образом, союзы и предлоги), на две трети по-своему. Их язык состоит из аббревиатур. Как заладят: ТВЭЛ да ТВЭЛ, – так и не остановить. Спрашиваю:

– Есть какой-нибудь человеческий синоним слову ТВЭЛ?

– Есть. ТВС.

Кто-то взмолился:

– Говорите по-русски!

– Я и говорю: ТВС от ВВЭР-440 погружается…

Самое удивительное, что даже шофер на выезде из города закричал на солдата:

– Ты чего – не понял? КСП позови!

Наверное, это заразно. Или думают: мы, мол, не хуже ядерщиков.

Короче говоря, ОЯТ привозят в специальных вагонах. Разгружают и отправляют на несколько лет в бассейн. Это самый мрачный бассейн из всех, которые мне доводилось видеть. Ходишь по плитам, между которыми довольно большие щели. Над головой жуткие металлические конструкции. Нелепый плакат «Слава труду». Мир после техногенной катастрофы. Сквозь щели видно, как под толщей воды стоят то ли ТВЭЛы, то ли ТВС. В общем – ОЯТ. Остывает. Ждет очереди на переработку. Как правило, несколько лет.

Переработка заключается в следующем. Из ОЯТ выделяют ценные компоненты. Как выразился главный инженер:

– Наш завод выпускает товарную продукцию трех ассортиментов: уран, плутоний и нептуний.

Мне очень понравилось, как он это сказал. С достоинством, но спокойно. Как будто три ассортимента – это бублики, рогалики и ромовые бабы.

В общем, полезное идет назад – в ядерный реактор. А бесполезное превращают в стекло и в таком виде хранят. Для безопасности. Если бы в 57-м году хранили в остеклованном виде, ничего бы не взорвалось.

Процесс остекловывания нам показали, но ничего интересного. Я ожидал нечто вроде мартеновской печи, а вместо этого – в темноте видна какая-то красненькая полосочка.

Мощности завода рассчитаны на переработку 400 тонн в год, а загружены только на 200 тонн. А французы с англичанами перерабатывают на двоих 3000 тонн. А шведы ОЯТ вообще принципиально не перерабатывают, только хранят. От выводов воздержусь.

В качестве философского обобщения: я думаю, человечество погубит само себя. Не обязательно атомщики, может, генетики, но кто-нибудь обязательно погубит. Зато бобрам будет хорошо.

* * *

– Ваше Купчино тоже нужно колючей проволокой огородить, – сказал шофер.

– А мне было бы страшно поехать в такой жуткий город, – сказала Аня. И хотя ей нисколько не было страшно, крепче прижалась ко мне.

Я не возражал. Я только заказал новую порцию коньяку, поскольку первая закончилась.

– Какой коньяк? – возмутился Жора. – Нам еще репортаж снимать.

– Иди, – сказал шофер, – снимай.