Читать «Иголка любви» онлайн - страница 30

«Мой папа — Марек, — сказал Роман, когда Витьке удалось разжать ему зубы. — Я уйду к папе. И мы уйдем. И с мамой!» И больше ничего не сказал. Ни слова. Повернулся и пошел к Мареку собираться.

Он позвонил. Но никто не открыл. Марека не было. Быть может, Марека вообще не было никогда? А это он, Роман, сам и есть Марек? Но нет, он, Роман, одинок, и его никто не любит. А Марека любят все, и все к нему приходят. Много-много людей к нему приходят и целуют Марека (он видел в окно, да! он заглядывает к Мареку в окно, потому что это его Марек, и он заглядывает!). Нет, Марек есть. И Марек… где же он…

Неужели Марек… не любит его?!

Неужели он сейчас умрет?

Зачем тогда всё?

Подъезд зачем?

Улица?

Машины?

Зачем зима?

Мама.

Если у него, Романа, никого нет, значит, его, Романа, — самого нет. Нет ни рук, ни ног, ни лица, ни живота. Ничего. И он никогда не вырастет, и некому будет воспитывать их, когда они станут маленькими… О! Счастливое прозрение! Маша. Ма-ша. Он учился читать и читал «Ма-ша». И потом нашел Ма-шу.

Роман выскочил из подъезда Марека и побежал в свой. Пробегая мимо своей двери, он услышал крики, но не стал останавливаться — они чужие! Он взлетел на верхнюю площадку и стал стучать и бить в дверь всем собой. Дверь распахнулась, и он чуть не упал, пролетел мимо бабушки, ворвался в комнату…

Маша сидела на диване, на ней были белые носочки. Она смотрела книжки (она еще не умела читать, только буквы знала). Много красивых книжек лежало вокруг Маши.

— Рома! — закричала Маша.

— Маша! — закричал Роман. — Моя Маша!

— К нам Роман пришел! — закричала Маша. — Баба, наш Рома!

— Наш Рома, — сказала бабушка, — давай свою шубу. Ой, где это ты так убился?

И он безропотно позволил вытереть со своего рта дяди-Витину кровь, но ничего им не сказал. Почему-то.

И они снова залезли под стол. Они там любили играть, потому что со стола свисала скатерть, а под столом сидели они, как в другом доме. Получался дом в доме, и никто к ним не лез. Было даже смешно, когда к бабушке приходили гости и все садились за стол, как будто ноги жили сами по себе, а люди наверху сами по себе. Но сейчас никаких гостей не было, и они сидели под столом, совершенно одни. От скатерти свет в их комнате был тусклый и странный. Они сидели на вышитых бабушкой подушечках, снятых с дивана, и беседовали.

— Маша! — сказал Роман. — Как же я люблю тебя. И ты меня!

— И я тебя, — согласилась Маша, — а я мягкий знак знаю.

— Маша, — сказал Роман, — Маша, Марека-то нет!

Маша уставилась на него, разинув рот.

— Я знаю, — сказал Роман и отвернулся, чтоб скрыть гримассу боли. Он не хотел, чтоб сейчас видели его лицо.

Но Маша стала заглядывать, навалилась на него, засопела, подозревая в нем плач. И он смешно откинул голову и выпятил губу. Маша засмеялась.

— Ты похож на артиста, — сказала Маша. — Я его люблю.

— Кто такой? — насторожился Роман.

— В телевизоре, — сказала Маша. — Песни поет. Красивенький.

Роман задумался.

— Не люби артиста, Маша, — сказал Роман.