Читать «Нарушенный завет» онлайн - страница 128

Чем больше Усимацу думал, тем более тягостно становилось у него на душе. Оказаться выброшенным из общества, что ни говори, ужасно. Изгнание — позор на всю жизнь! Если это случится, как ему жить дальше? Он ещё молод. У него есть надежды, есть желания, у него есть честолюбие. О нет, только б его не отринуло общество, только б по-прежнему считали за человека! Только б жить, как другие… На память приходили унижения, которым подвергались его сородичи, несправедливые порядки, вся история «этa», униженных, отверженных, которых до сих пор ставят ниже, чем даже нищих «банта». Он припоминал все те случаи унижений, которым он сам был свидетель, и представлял себе душевное состояние людей, которые либо были изгнаны, либо сами добровольно избрали изгнание, вспомнил отца, дядю, учителя, богача из Симо-Такаи, потом задумался о судьбе большинства красивых девушек «этa», которых тайком продают в публичные дома.

И горькое сожаление охватило Усимацу. Зачем он учился, верил в правду, свободу? Если бы он не знал, что он такой же человек, как и все, он мог бы существовать, спокойно снося людское презрение. Отчего он появился на свет в образе человека? Если бы он был животным, он рыскал бы по горам и долам, не ведая никаких страданий.

Радостные и печальные воспоминания прошлого одно за другим всплывали в памяти Усимацу. Вспомнились первые годы жизни в Иияме. Вспомнилось пребывание в учительской семинарии. Вспомнилось далёкое прошлое, когда он жил на родине. Казалось, всё это было совсем недавно, только вчера, даже то, что совершенно забылось, чего за много лет он ни разу не вспоминал. И всё это усиливало его жалость к самому себе. Когда наконец эти воспоминания перемешались и, рассеявшись, как дым исчезли, Усимацу пришёл к мысли, что у него впереди только два пути. Только два: либо изгнание, либо смерть. Но жить изгнанным из общества? Нет, он скорей предпочитал второе.

Короткий зимний день близился к концу, незаметно стало смеркаться. С тихой грустью в душе, как будто он больше никогда уже этого всего не увидит, Усимацу смотрел с моста вдаль: на западе, немного к югу, плыла груда снежных облаков, и ему казалось, что он видит холмы своей дорогой родины. Облака были тёмно-оранжевые, и только края их отливали золотистым блеском. Над ними полосами тянулась серая дымка. Да, закат! На пустынные берега надвинулись сумеречные тени. И Усимацу брёл по самому краю покачивающегося понтонного моста, думая о страшной возможности скорой смерти.

В Рэнгэдзи ударили в колокол, и этот звук навеял на Усимацу беспредельную печаль. Воды Тикумы потемнели, и плывущие по небу облака из оранжевых превратились в серо-лиловые, солнце скрылось далеко за горами. Тянувшиеся высоко в небе полосы серой дымки на мгновение озарились бледно-красным светом и сразу же исчезли из виду.