Читать «Третья истина» онлайн - страница 354

Это было не беспамятство, нет — она прекрасно понимала, чтó ей говорят, но отвечала либо односложно, либо вообще не отвечала. Из общего фона каких-то слов, приглашений, увещеваний выделились и привлекли внимание слова заведующего кому-то: «С ней невозможно заниматься…Специальная школа… Внезапно… Расстройство…», а потом обращение к ней: «…поедем со мной. Доедешь?»

— Доеду.

Даже не спросила, куда. Потом лицо Севера. «Что с тобой, касатка?» — «Ничего!» Она помнит, когда-то, в далекой ушедшей жизни она с удовольствием с ним беседовала, но что-то говорить теперь… Немыслимо. Разговор Севера с заведующим при ней и о ней. Доктор. «Встаньте, сядьте, на что жалуетесь? Расскажите о себе.» Встала, села. — «Ни на что». Рассказывать не стала. Разве это можно? Постороннему? Ее оставили в школе, прописали покой и уколы. Она была благодарна и за первое, и за второе. Ей понравился этот ритуал: прокипятить шприцы, собрать, набрать раствор, проколоть кожу… Какая хорошая работа: механические движения, ни о чем не надо думать, а внимание занято. Научилась колоть сама. Очень медленно, очень аккуратно, без боли… В коммуне нередко хворали и, если было лекарство, ей охотно стали доверять процедуру уколов. Она начала заниматься. Приходила в класс и уходила из класса, отсидев положенное. Избегала любимых книг. Боялась открыть Пушкина: «…Если жизнь тебя обманет…» Разговаривала с ребятами, с девочками. С Юлей. Любила ее за такт: Юля ни словом не обмолвилась о странной Сашиной депрессии, не спрашивала, как она себя чувствует.

Саша знала о шушуканье других девочек за ее спиной, но не прислушивалась к нему. Как-то к ней обратилась Стелла:

— Санка, какое счастье, что ты вернулась к жизни! Чувствуешь, наш локоть? Ты снова среди друзей! Посмотри на нас, — мы рядом! Санка! Какая у тебя стала внешность волнительная! Как шикарно — веки подрагивают и в глазах, как будто слезы застыли… Я тебе так завидую!».

Саша только брови подняла удивленно и вдруг вспомнила, что два месяца не подходила к зеркалу. Встала из-за стола, пошла к зеркальному шкафу и в первую секунду не поняла, что глядящая оттуда худая, бледная девочка с горестно вздернутыми бровями и есть она. И ростом эта девочка выше, чем была Саша, и волосы другие: длиннее и светлее. А веки и впрямь вытворяют что-то едва заметное: то чуть прикрываются, то распахиваются и дрожат. Саша удивленно усмехнулась на такое превращение — девочка в зеркале улыбнулась слабой горькой улыбкой.

В оцепенении прошел еще месяц. Саша именно тогда научилась ничего не вспоминать — как будто, до прихода в школу вообще ничего не было. Это стало возможно, когда тело поневоле окрепло от лечения, а мозг, ища возможность жить дальше, закрыл доступ в запретные сферы. На все вопросы насчет семьи она отвечала коротко: «Я всех потеряла»— и ее не тормошили больше. Только Белахова выступила в своем стиле: «Наплачься, облегчи душу… Я ведь тебе рассказываю все-все. Ну, говори, какая у тебя мамулька была? Добрая?»