Читать «Ритуал прощения врага» онлайн - страница 19

— Какая секта! — рассмеялась Марина. — Ну ты и выдумала! Просто живем, никого не трогаем. Не все могут жить на земле и при земле, избаловались городом. А школы нет, да и детей тоже нет. А будут — придумаем что-нибудь. Пошли, покажу твою комнату.

Она отворила низкую дверь около печи, вошла первой, неся керосиновую лампу. Татьяна вошла следом. Неверный свет осветил маленькую светелку с закрытым занавеской окном, кровать в углу под синим с белыми узорами покрывалом, тумбочку, этажерку с книгами и журналами, пестрый половичок на полу.

— Живи, — сказала Марина, посторонившись, пропуская Татьяну.

…Ночью ей снился сон про Зойку — большой человек бил Зойку, та сначала кричала, потом затихла. Она, Татьяна, едва живая от ужаса, ломая пальцы, пыталась провернуть ключ и открыть дверь. Дверь распахнулась наконец, и она, слетев кубарем по лестнице, выбежала в холодную ночь босая, в одном платье…

Следующая картинка черно-белая: Рудик и клиент во дворе, Рудик показывает рукой на ее окно. Она ныряет за занавеску, подыхая со страху, тот смотрит, и его взгляд прожигает насквозь стену дома. Очень светлые глаза, жестокие, беспощадные. Они смотрят друг другу в глаза, и Татьяна понимает, что это приговор — она свидетель…

Она кричит и бьется, ночная рубашка влажна от пота; Марина прижимает ее к себе, уговаривает, шепчет…

— Он убил Зойку, а я боялась сказать, — всхлипывает Татьяна. — Я думала, может, она живая. И Рудик пропал — говорили, попал под машину. И тогда я убежала…

Марина укачивает ее, как ребенка, крестит, напевает тихо.

Глава 6. Взрыв

Жанне снилось, что мама умывает ее, сильно проводя шершавой рукой по лицу. Разве у мамы шершавые руки? Потом она почувствовала холод и открыла глаза. Стоял вечер. Небо было дымчатым, с городской розоватой подсветкой, и уже посверкивали остро две-три звезды. Она лежала на холодном и нетвердом, кажется, влажном, а рядом кто-то был. Она скосила глаза и вскрикнула — затылок пронзила резкая боль. Рядом стоял щенок-подросток неопределенного цвета, грязный, со свалявшейся шерстью, и смотрел прямо ей в глаза. Долгую минуту она рассматривала щенка, думая, что сон продолжается. Но это был не сон. Песик неуверенно подошел ближе, ему было страшно. Она по-прежнему не шевелилась. Он придвинулся еще и лизнул ее в лицо. Она удивилась, подумав: какой, к черту, щенок? Откуда здесь собака? И вообще…

Она попыталась встать, и тут же земля ринулась ей навстречу. Она застонала, оперлась руками о какие-то мокрые доски, и ее стошнило. Пока ее выворачивало наизнанку, пес стоял рядом, повизгивая от сочувствия. После рвоты ей стало легче. Она вытерла рукой рот и огляделась. Можно было рассмотреть какие-то сараи, горы мусора, засохшую траву и кусты. И все. Ни дома, ни человека. Рядом валялся разорванный пакет с продуктами. Еще дальше — ее сумочка, испачканная, белая с золотом, под плащ. Дождь, кажется, прекратился. Мысли ворочались вяло и глухо. Она перевела взгляд на плащ, одернула его на груди. Отметила с сожалением, что он безнадежно испачкан, а правый карман вырван с мясом. Жанна потерла лоб рукой, ощутила содранную кожу и запекшуюся кровь. Поднесла к глазам другую руку — сломанные ногти, рана на ладони. И только сейчас почувствовала боль. Во всем теле — в руках, в грудной клетке — дышать было трудно, — в коленях. В затылке пульсировало, и ее снова затошнило.