Читать «Не чужая смута. Один день – один год (сборник)» онлайн - страница 175

Вот у ваших знакомых есть «в целом негативное» отношение хоть к кому-нибудь из европейских стран? К Германии? К Чехии? К Румынии?

Да нам всё равно.

Ну, есть такая страна. И ещё такая есть. Бог с ними. Воевали с нами они? Ну, бывает.

И при этом считается, что у нас «патриотический угар» и мы «всему миру враги». А у нас тут ко всему миру нежнейшая любовь и полное всепрощение.

Парадоксы бытия – причём непоправимые. Не верьте, что их можно исправить. Всегда так будет.

У Ларса фон Триера есть фильм об этом – «Догвилль».

Грейс (героиня Николь Кидман) – это Россия.

Она очень хочет, чтоб её любили, старается быть полезной, совершенно искренне и безвозмездно.

Но ей только хуже делают.

Потом приезжает папа Грейс и всех убивает.

И так всякий раз.

* * *

Ненавидеть «российский империализм» – это, как ни крути, означает ненависть к русской истории как таковой – все её 1200 c лишним лет надо смести в помойный угол.

Прямой итог этого чувства – густая неприязнь к русской литературе: и древнерусской, и последующей, от Тредиаковского и Ломоносова до наших дней, за исключением нескольких видных либералов Золотого века (не считая толпу второстепенных персонажей).

Ненавистники империи принимать русскую литературу, по большому счёту, могут только избранными местами. А лучше только с той поры, когда в оттепельное время второстепенные прогрессивные персонажи постепенно захватили ведущие позиции, а затем (как им казалось – окончательно) воцарились на нашей поляне в 1991-м.

Человек, утверждающий, что российский империализм как таковой – это подлость, стыд, мерзость, – он, по нашим местным меркам, чужак. Порчак.

При этом он вполне может быть отличным парнем. За-ме-ча-тель-ным.

Чувствующим, умным, ярким.

Просто он по недоразумению родился в чужой стране.

Его будет ломать здесь всю жизнь.

Если в следующей жизни кто-то похожий на него родится здесь – его снова будет ломать.

Потому что он житель другой стороны света, другой, быть может, империи, которую он, безусловно, оправдает и поймёт – потому что свои у него там.

А здесь случайно зацепился, как репейник. И висит.

Колючий, вечно раздражённый человек.

Порчак, в общем, да. Подходящее слово.

* * *

Прогрессивная часть общества, самые свободные среди несвободных – ну, вы поняли, в общем, о ком речь, – они в целом приободрились.

Говорят, что скоро будет ужасный кризис, пропадёт еда с прилавков, машины из автосалонов, деревья из парков, жучки из деревьев, деньги обесценятся, часть народа прозреет и – тогда они, лучшие люди страны, возьмут своё: страну.

«Не вся Россия сошла с ума, а только часть, если нас будет сто тысяч, оковы тяжкие падут, и свобода нас встретит радостно – и скажет у входа: о, клеветники России пришли, ю а велкам, Кремль ваш».

«Народ прозреет», как написал тут один мой добрый товарищ.

Отвечаем.

Новость плохая: народ отчасти уже прозрел, и поэтому даже повторения ста тысяч недовольных и несогласных на Болотной площади уже не получится. Представляю, что там будет на ваших трибунах стоять, и скупая слеза наворачивается.