Читать «Перевал Миллера» онлайн - страница 4
Всеволод Глуховцев
— Так, — сказал я. — Ваши данные, господа.
— Боярышников Лев Степанович, — сухо объявил седовласый.
— Ропшин Герман Юрьевич, — охотно представился молодой.
Я записал.
— Цель прибытия?
— Частные лица, по своей надобности, — после крохотной, но все же паузы ответил Боярышников.
Я записал и это.
— Так. Срок проживания… то есть на сколько вы намерены остановиться?
— Двое суток.
На этот раз ответ был дан без малейшего промедления.
— Я это спрашиваю потому, что у нас принято оплачивать вперед, — сказал я извиняющимся тоном. — Таково распоряжение владельца! Но разумеется, потом можно продлевать, — поспешил добавить я. — Продлевать срок пребывания… то есть увеличить длительность проживания… э-э… продолжительность…
Я вторично запутался в словах и потерялся совсем. И снова Ропшин выручил меня, спросив шутливо:
— А если мы у вас на год приостановимся?
— Пожалуйста! — Я облегченно рассмеялся, принимая шутку. — На год, на два… Пожалуйста!
— Ну и отлично, — сказал он и вынул из внутреннего кармана пиджака изящное кожаное портмоне. — Формальности все?
— Не совсем. Вот тут еще одна графа…
— Что такое? — удивился Ропшин.
— Место постоянного проживания.
— А! Петербург.
Да, столичную лощеность не спрячешь. Хотя они вроде и не думали чего-то там прятать… да.
— Цена недорогая, господа… два тридцать пять за место, за двоих четыре семьдесят, двое суток. Итого девять сорок.
Ропшин звучно припечатал червонец ладонью к дубовой стойке:
— Без сдачи. — И снова белозубо улыбнулся.
Я оформил счет-квитанцию, отдал первый экземпляр Боярышникову, второй сунул в папку, спрятал купюру в несгораемый ящик и достал ключ от девятнадцатого. За это время я успел продумать некоторый план действий, и вот почему: коммерсант съехал всего час назад, и в номере успели лишь наскоро прибраться и переменить на одной кровати постельное белье, и нужно было поменять скатерть на столе, дорожки на полу и сделать влажную уборку. А между тем старшая горничная Ирина уехала в прачечную получать свежее белье; вторая, Лукерья, работала наверху, в престижных люксовых номерах, и никак нельзя было ее оттуда снимать… Оставалась третья, Анна, горничная низшего разряда, полууборщица, два месяца как из деревни. Я с тоской подумал, что кошмарно неотесанная деваха Анна шокирует этих петербуржцев, но иного выхода у меня не было. Я решился.
— Федор! — окликнул я швейцара и повернулся в его сторону. И чуть не поперхнулся. От удивления: такого Федора я видел в первый раз. Я привык видеть физиономию, исполненную идиотского глубокомыслия, — а тут вдруг совершенно человеческое лицо! И на лице тревога, и вопрос, и некая растерянность! А взгляд швейцара был нацелен пониже левой кисти Боярышникова. Туда, где черный атташе-кейс.