Читать «Посланник Аллаха» онлайн - страница 48

Угадав, что хан еще в постели, слепой прямо с порога сказал:

— О мудрейший, дошли сведения, что князь Александр вышел из города, чтобы скрестить свой меч с немецкими рыцарями. Самое время двинуться в Северское княжество.

— Прежде надо взять здешнюю крепость.

— Это забота наместника Швейбана! Нет смысла задерживать из-за этого все войско!

Умом светлейший был согласен с советником. Задержка могла оказаться губительной для его компании. Но сердце его отказывало в первенстве уму. И эта борьба ума и сердца тяготила несчастного так же, как тяготит сомнение или неудача. Намек Кара-Кариза на то, что он будто бы совершает ошибку, вызвал у светлейшего приступ раздражения.

— Не твоего ума дело! — грубо осадил он слепого. — Пойду, когда мне будет угодно! А пока закрой свой рот и жди! Или ты не знаешь своего хана?..

Угадав, что разговор бесполезен, слепой тут же откланялся. Но прежде чем выйти, повернулся в ту сторону, откуда доносился плеск. При этом веки незрячих глаз его неожиданно шевельнулись...

Увидев лицо слепого, пленница притихла — кажется, ей сделалось дурно.

Тем временем светлейшего уже мучили угрызения совести. Он вдруг почувствовал, что был несправедлив к верному советнику. Как только слепой вышел, повелитель поднялся и, задумавшись о чем-то, начал мерить шагами шатер...

Баты-хан старался доводить каждое свое дело до логического завершения. Если брал крепость, то не уходил до тех пор, пока оставалась целой хотя бы одна ее стена. Теперь он собирался взять перевес в особенной схватке — жаждал завоевать сердце холодной женщины. Бедняга признал бы себя униженным, если бы вдруг отказался от этой затеи и отпустил пленницу. Он знал, что в таком деле торопиться нельзя. Сначала постарался, чтобы красавица перестала бояться его. Теперь жил с ней, надеясь свыкнуться с ее привычками, характером, и одновременно приучал к себе. И все же абсолютной уверенности в своей победе у него не было. Он чувствовал, что несравненная сторонится его. Казалось, бедняжка думает о ком-то другом. Даже в те минуты, когда красавица пребывала в его объятиях, светлейший угадывал, что душа ее далеко. И эта догадка порождала в нем ревность и неверие в свою удачу.

Чутье не обманывало хана. Действительно, с некоторых пор наложница думала не о нем. Первая ночь с повелителем заставила ее забыть страх, но не вселила страсти. Та ночь лишь подготовила ее душу для зарождения чувства. Пожалуй, если бы Баты-хан уделял пленнице меньше внимания, был так же ласков, но более сдержан с ней, то добился бы своего, вызвал бы у красавицы интерес к себе. Но хан не мог забыть свою возлюбленную ни на мгновение. И навязчивость его раздражала чудесную Эвелину. Страсть ее могло зажечь нечто необыкновенное, почти невозможное.

С той самой ночи, как бедняжка сказалась больной, она не переставала думать о молодом наместнике. Она полюбила Швейбана в ту минуту, когда увидела его купающимся в окружении наложниц. Восторг, ревность, удивление, страсть — все составляющие настоящего чувства в одно мгновение внедрились в нее, подобно отравленной стреле, вонзенной в тело, и залили душу томительным ядом. С той минуты стоило красавице закрыть глаза, как она начинала видеть плечи молодого наместника, его грудь, длинные блестящие волосы, родинку на щеке, серьгу и, конечно, восхитительную белозубую улыбку. Даже в объятиях Баты-хана она вспоминала взгляд узких глаз наместника. Швейбан виделся ей стройным южным цветком, колючим, но отчаянно влекущим. Уже тогда, в церкви, он вызвал интерес у нее. Потом, когда красавец наместник привез ее к светлейшему, она угадала, что должна будет остаться, и сильно пожалела об этом. Теперь, проводя ночи и целые дни с ханом, она думала только о Швейбане. Мысль о молодом наместнике была для нее настоящей усладой. Бедняжка не сомневалась, что в объятиях этого красавца страсть ее могла бы быть по-настоящему полной...