Читать «Гвардейская кавалерия» онлайн - страница 156

По утрам Ник практиковал традиционный поход на пленэр: либо на маленькое лесное озерцо, где в любое время суток неизменно и жадно клевали полосатые матросики-окуньки и ленивые змееподобные ратаны, либо в близлежащую берёзово-осиновую рощу — за грибами всякими и разными.

Куликов, естественно, однозначно одобрял только хозяйские походы на рыбалку. Причём, сразу же установилось негласное правило: Нику отходили окуни — на жидкую ушицу, сдобренную мелко-порезанной картошкой, горстью перловки и крупными кольцами красного репчатого лука (с собственной грядки, понятное дело и ясен пень), кот же безраздельно владел пойманными ратанами, к которым неожиданно приохотился.

Грибная охота, наоборот, отличалась завидным непостоянством. То, вдруг, на мшистом болотце неожиданно «выстреливали» крепкие бежевые моховики. А через три-четыре дня, когда на болоте оставались лишь бледно-зелёные поганки, в глубоких придорожных канавах появлялись целые полчища симпатичных маслят. Ещё через неделю в берёзовом мелколесье из земли бодро вылезали отборные подосиновики: осенние, красно-бархатистые, с тонкими кривоватыми ножками, густо поросшими холодной тёмно-бордовой «шёрсткой».

Тот день — двадцатое октября 1974-го года — был, как раз, «грибным».

Ник проснулся без двадцати восемь утра, минуты две-три недовольно поворочался с бока на бок, неуклюже сел, засунул замёрзшие ступни ног в старенькие войлочные тапки, набросил на плечи любимую старенькую фуфайку. Сбор грибов, как известно, дело серьёзное, нетерпящее лёгкомысленного отношения. Как говорится: — «Кто рано встаёт, тому добрый Бог много грибов даёт. Если, конечно, не позабудет — в суете дел повседневных…».

За окнами было темным-темно, без каких-либо проблесков света.

Не видно звёзд — это очень плохо, значит, на небе висят хмурые тёмно-серые тучи, и в любой момент может пойти осенний холодный дождь. Нет огоньков в соседних домах? Это, наоборот, очень даже хорошо: значит, все потенциальные конкуренты (писатели, драматурги и поэты, проживающие на ближайших дачах), ещё сладко и беззаботно спят.

Он, слегка пошатываясь со сна, подошёл к ещё тёплой печи и, привстав на цыпочки, наполовину выдвинул — из кирпичной кладки — тугую чугунную задвижку. После этого достал из кармана фуфайки коробок со спичками, нешироко приоткрыл дверцу топки, поджёг, небрежно чиркнув по боковой поверхности коробка, спичку и поднёс её к краю свёрнутой в трубочку бересты.

Это была давно устоявшаяся осенне-зимне-весенняя традиция: перед тем, как лечь спать, наполнить печку сухими дровами. То же самое и при отъездах: он постоянно наполнял топку дровами, щепками и берестой, причём, так, что только чиркни спичкой — и уже через пару-тройку минут весёлый друг-огонь будет рядом с тобой, согревая и даря надежду…

Ник снял с горизонтальной поверхности печи широкий и тяжёлый чугунный круг, поставил на его место алюминиевый чайник, наполовину заполненный чистой колодезной водой. Накормил заспанного кота вчерашними ратанами — длинными, прохладными и скользкими. Разбавил утренний кипяток вечерней крепкой заваркой, насыпал в кружку полторы чайные ложки сахарного песка, размешал, достал из буфета два ещё с вечера сделанных (нельзя утром времени терять!), толстых бутерброда: один со светло-жёлтым вологодским сыром, другой — с кружками полукопчёной колбасы, доставшейся в предпраздничном наборе. Позавтракал, обжигаясь горячим чаем и торопливо глотая куски бутербродов: за окном нетерпеливо, но весьма деликатно и вежливо лаял голодный Миаль.