Читать «Призрак японского городового» онлайн - страница 70
Генри Лайон Олди
– Почему сегодня многие сказку или фантастическую историю воспринимают легче, чем строгий реализм?
– Мы боимся посмотреть в зеркало. Ведь в зеркале мы видны такими, как есть: с морщинками и складками, с мешками под глазами. Нам хочется комфорта, мы желаем отдохнуть, а не «чистить душу» скребком сильных переживаний. Поэтому мы предпочитаем книги «не про нас». В одном далеком королевстве, в одной далекой галактике, принц на белом коне, эльф на белом орле, суперагент на белом «Ламборджини»… Если писатель использует фантастику как приём, заостряя актуальную проблематику, поворачивая ее необычной стороной, желая говорить «про нас про всех – какие, к чёрту, волки?» – читатель в массе своей такую книгу отталкивает. Это же надо проводить параллели между героями книги и собой-любимым, так уставшим после работы, и понимать, что ты-любимый, мягко говоря, несовершенен…
– Какая любимая книга или цикл Олди у Громова и Ладыженского?
– Мы никогда не могли ответить на этот вопрос. Для нас он звучит примерно так: «Какая у вас любимая часть тела? А внутренний орган? Что больше любите, сердце или печень?» Наши книги – это единый организм, одна большая книга, где каждый томик работает особой главой, фрагментом мозаики.
Нам проще вспомнить, какие книги давались трудней всего – скажем, «Нам здесь жить», «Черный Баламут», «Шутиха». Мы можем сказать, какие книги наиболее популярны у читателей – например, «Путь Меча» и «Ойкумена». Мы знаем, какие наши книги чаще всего переводились на другие языки – это «Маг в Законе». Но любимая…
Как это ни банально звучит, любимая наша книга – каждый раз та, которую мы в данный момент пишем. Иначе какой смысл ее писать?
И, как говорил Горацио в «Гамлете»: дальше – молчание.
– Сталкивались ли вы в своей жизни с чем-то, что иначе как божьим вмешательством или чудом не назовёшь?
– Мы родились на свет – полагаем, это чудо. Мы живы-здоровы, чего и вам желаем, пишем книги, любим своих родных – чем не божье вмешательство? Ничего более нам не требуется.
Все остальное – случайности и совпадения. Среди них есть своеобразные: придумывая биографию арабского поэта Аль-Мутанабби, мы позднее, получив доступ к историческим материалам, узнали, что угадали практически все, и даже с местом гибели ошиблись на каких-то пару километров. Но это чудом не назовешь.
– Насколько вы реалисты в жизни?
– Фантасты – самые большие реалисты в этом мире. И жизнь свою мы меняли так, что круче некуда. Дмитрий Громов не пошел защищать уже готовую диссертацию, потому что был занят работой над книгой. Олег Ладыженский остался дома, когда вся семья перебралась в Америку – решение болезненное, сами понимаете. На наших глазах рухнула империя, и мы потеряли прежнюю работу, не приобретя новой. Нас шесть лет не издавали, а мы писали черными буквами по белой бумаге, уверенные, что иного выбора нет.