Читать «Святитель Филипп Московский. Вехи русской православной истории» онлайн - страница 33

4. Торный путь

В движенье весь [92] … Волнением объята,

Сбирает второпях большой обоз.

У деда на руках ревут внучата –

Седая борода мокра от слез;

Тоска бередит душу – сердцем чует,

Что не увидит больше свой приплод,

И все твердит, как будто бы вещует,

Прощая сыновьям своим исход:

– Землицей здесь, робяты, не разжиться,

А той, что есть, нас всех не прокормить.

И нынче не густа поднялась ржица;

И на весну, чай, надо схоронить.

Людей немало собралось за князем.

Глядишь, и я до вас переберусь –

Внучат поставил виновато наземь,

Вздохнул: – Пошла на полночь наша Русь [93] .

Храните жен да детушек, сынове,

Блюдите князь Андрея торный путь.

Да помните о древнем отчем крове.

– Не сумлевайся, батюшка. Здрав будь!

Два моложавых сына терпеливо

Внимают слову мудрого отца,

Но думы в сборах: взято ли огниво?..

А сдюжит путь ли котная овца?

Да лошади задать бы не мешало,

Овсу – шлях как-никак не полотно…

Секиры не забыть и к ним тесало...

Под деток кинуть поплотней рядно...

По улице тиун промчался княжий,

Призвал во храм: «Молитву вознесем

Ко Господу! Да будет путь нам глаже,

Авось себя от лиха упасем».

Переселенцы к церкви потянулись

(С молитвою оно стократ слушней).

Тоска ушла и плечи развернулись:

– Хвала Творцу! Закладывай коней.

Тележный скрип. Похрапывают кони.

Ползет к реке рядовичей обоз.

Замедлится на оголенном склоне,

Мелькнет меж околдованных берез

И… пропадет опять в лесах таежных

Незнаемой полночной стороны,

Влекомый вдаль рукой людей надежных

Из мест, где предки их погребены.

От половецких бешеных набегов,

От княжеских усобиц, от войны…

Ползет обоз усталый диким брегом,

Туда, где клики смерти не слышны.

Где только крик оратая и слышен,

Где пал веселый, жженых корчей гарь,

Где новой нивы каравай так пышен,

Где жизнь в трудах и радостях – как встарь.

Где князь Андрей всем им – крещеным людям –

Обетовал двенадцать лет, как есть,

Безданно ладить пашни. Роздал ссуды

Инвентарем, скотиной. Сам же сесть

На скудный стол владимирский решился,

Подале от полуденных тревог –

От Киева, где шлейф кровавый вился

Семейных свар (кто с ними сладить мог?).

5. Починок

Уходит день. Под сенью золотою

В час предзакатный молкнут голоса;

Глубокою щемящей немотою

Налиты просветленные леса;

Сквозь вязь ветвей синеет неба купол,

Полна листвой опавшей колея,

И солнца свет расчетливо и скупо

Поит теплом нечастые поля.

От колеи тропа бежит неровно,

Отмеченная лапником седым –

Починок [94] – свежеструганные бревна,

Над избами курными сизый дым.

Волоковые окна (в три ладони)

Затянуты в преддверье холодов.

Край здесь суров, и вряд ли посторонний

Заглянет без нужды под этот кров.

На горку слег [95] взбирается и слазит,

Резвясь, орава шустрая ребят.

У вкопанной намедни коновязи

Две лошаденки крепкие стоят;

Недалеко, за хвойным перелеском,

Совсем недавно смолкли топоры;

Там бились о сырую землю с треском

Могучих елей пышные шатры.

Еще не все устроены подворья,

Щетинится кой-где дрекольем тын [96] .

Зато под пашню посекли проворно

Сосны под двести с лишком десятин [97] .

6. «Хочу я изукрасить эту землю…»

– Ты кликнул ли Моизича [98] , Прокопий?