Читать «Япония : история страны» онлайн - страница 121

ОСТАЛОСЬ В ПРОШЛОМ?

Стремительный экономический рост почти неизбежно означал неравномерность экономического развития. Сельский социолог Фукутакэ Тадаси в 1961 году обращал внимание на увеличивающийся разрыв в темпах изменений города и деревни. Действительно, механизация проходила быстро: в 1939 году во всем фермерском секторе использовалось 90 000 единиц электротехники, а через двадцать лет это число составляло уже 2 500 000 единиц. Уровень фермерского потребления между 1951 и 1956 годами вырос более чем на одну пятую, но мелкие фермеры не могли обеспечить адекватными доходами свои семьи, а ведь их количество составляло 41% населения. И если в 1952 году на один заработанный городским рабочим доллар средний фермер располагал суммой в 83 цента, то к 1956 году эта пропорция снизилась до 67 центов и продолжала сокращаться. Фукутакэ зловеще предупреждал о политических последствиях подобного тренда: «Народ не может развивать демократию в собственном обществе, если ему приходится бороться с бедностью». Единственным решением, по мнению социолога, было «сократить хроническое популяционное давление и создать современные отрасли, куда пошли бы те крестьяне, которые заняты сезонной работой... Это необходимо для обеспечения больших возможностей для экономической независимости сельскохозяйственных семей».

Так более или менее и случилось. Сельская местность давала все больше хорошо образованных работников, которые могли включаться в стремительно расширяющиеся новые отрасли, а новым отраслям не надо было переманивать к себе посредством более высоких зарплат людей из «старых». В период активного роста 1960-х годов это обеспечивало критически важный актив, помогая держать издержки под контролем и в то же время не затормаживать выпуск. Вместе с тем продолжавшие заниматься фермерством получали выгоду от щедрых субсидий, поддерживавших высокие цены на рис и другие культуры. На деле им платили налогоплательщики и домохозяйки. Но, оглядываясь на голодные дни после войны, люди полагали, что дело того стоит.

В 1950 году один из двух японцев был занят фермерством, рыболовством или лесоводством; к 1960 году это соотношение составляло один к трем; к 1985 году — один к десяти.

УПРАВЛЯЯ РОСТОМ

Опубликование плана Хаято не означало, что Япония превратилась к командную экономику в коммунистическом духе. Отношения правительства и промышленности напоминали, скорее, французскую модель косвенного планирования, при которой правительственные технократы вырабатывают «видение» общего направления, куда они хотели бы повести экономику, и используют для «помощи» в реализации такие инструменты как государственные инвестиционные программы, «налоговые каникулы» и протекционистские тарифы. Вместо «командования» власти «предлагали», а промышленность следовала выбранным курсом.

Желание японского правительства строить национальные приоритеты вокруг принципа «на первом месте экономика, производство и экспорт» не было хорошей новостью для окружающей среды, но это стало заметно лишь постепенно. В итоге все вылилось в стремление к росту как к таковому и как к средству завоевания международного престижа.