Читать «Мгновенье на ветру» онлайн - страница 59

— Ступайте за своей дурацкой водой сами!

— Велено тебе идти, так иди! — в бешенстве приказала она.

Он пинком отбросил с дороги сук.

— Будь мы в Капстаде, я был бы вынужден вам подчиниться. А здесь на все моя воля: хочу — делаю, не хочу — не делаю.

— О, в Капстаде ты бы мне подчинялся как миленький, я бы тебя живо заставила.

— Где вам! Капстад бы меня заставил, а не вы. Нет у вас надо мной власти, иначе я бы вам и здесь подчинялся. Да кто вы такая? — От ярости он не владел собой, как во время их ссоры из-за карты. — Обыкновенная баба, которая ничего кроме своих рваных тряпок не видит!

С минуту она молча глядела на него, потом повернулась и пошла туда, где были сложены их вещи. Он наблюдал за ней, скрестив на груди руки: вот она тихо села на свой узел и стала смотреть вдаль, ему было видно ее повернутое в профиль лицо. И он сдался вопреки себе, сдался ее гордости, ее величавому достоинству.

Когда он вернулся с водой, она зашивала платье. Он поставил возле нее ведро, и она подняла голову, но он не глядел в ее сторону. Она не сказала ему «спасибо», но когда он привязывал волов на ночь, он увидел, что она, уже помывшись за деревьями, разводит огонь, кипятит воду и в первый раз за все их путешествие готовит ужин.

…Он вводит упирающихся волов в крошечный загон, привязывает их к дереву плетеными ремнями. Потом заваливает вход в загон. Экая незадача, не нашли себе львы никакой добычи у реки. Открытый дневник по-прежнему лежит у нее на коленях.

— Почему ты сегодня так долго возился с волами? — спрашивает она, когда он, стоя на коленях, начинает разжигать костер.

— Просто так. — Он смотрит в ее встревоженное лицо. — Да вы не беспокойтесь.

— Что-то случилось, я знаю. Почему ты от меня скрываешь?

— Ничего я от вас не скрываю.

Он видит настороженность в уголках ее губ, видит строгий овал ее лица, упрямый подбородок. В глазах, которые она обращает к нему, всегда гордость и вызов, но вопреки самому себе он испытывает к ней что-то похожее на сострадание: а может, это вовсе и не гордость, может быть, он ошибается? Ведь за все время она не показала ни малейшего страха, ни тени сомнений, а для этого нужно большое мужество. Протянуть бы к ней руку, положить на плечо, успокоить ее. Сказать: «Не тревожьтесь, все будет хорошо, все обойдется. Я таю от вас правду не из презрения, нет, я просто забочусь о вас, не хочу волновать понапрасну. Спите спокойно, я буду охранять вас всю ночь. Завтра мы снова двинемся в путь, море уж недалеко, там вы отдохнете».

Но он не смеет ее коснуться. Когда он наконец решается заговорить, он спрашивает ее сухо, даже враждебно:

— Что вы там писали?

— Так, ничего особенного, — отчужденно роняет она.

Получив отпор, он бросается в наступление.

— Возле нас львы. А вам хоть бы что, знай себе строчите какую-то ерунду.

— Почему ты мне раньше не сказал? — спрашивает она, бледнея.

— Вы бы и о них написали, да?

Она виновато опускает глаза и хочет закрыть дневник, но он, поддавшись мгновенному гневу, хватает тетрадь за кожаный переплет.