Читать ««Письма Высоцкого» и другие репортажи на радио «Свобода»» онлайн - страница 103
Игорь Васильевич Кохановский
1989
Новой отличительной чертой нашего быстро меняющегося общества стало явное падение интереса к театру, кино, музыке, литературе. Купить билеты в «Современник» или на Таганку сегодня так же просто, как попасть в театр Советской Армии или на футбольный матч. Редкие ручейки очередей еще можно увидеть на спектакли Романа Виктюка и Марка Захарова. Кинотеатры пустуют, не выдержав конкуренции с видео. Классическая музыка по-прежнему элитарна из-за низкого общего уровня культуры в стране. Исключение составляли поп- и рок-концерты. Но сегодня и на них собирается зрителей намного меньше, чем в прежние годы.
С литературой дела обстоят еще хуже. Тиражи «толстых» журналов упали. А какие книги лежат нераспроданными! На многочисленных лотках в метро и подземных переходах томики Мережковского, Ницше, Набокова, Солженицына — то, о чем недавно можно было только мечтать! А рядом с ними — «Техника секса», «Искусство любви», «Похождения космической проститутки». И надо сказать, что все это, включая откровенную макулатуру, имеет значительно больший спрос, чем всемирно известные авторы.
Конечно, резкое падение интереса к искусству и литературе можно объяснить бытовыми трудностями сегодняшней жизни. Прибавьте сюда политическую нервозность, связанную с противоборством группировок, неопределенность завтрашнего дня, существование в некоем подвешенном состоянии. Короче, не до того…
Но такое объяснение спада интереса к музам, которые отнюдь не молчат, представляется все-таки неполным и, пожалуй, даже поверхностным.
Наконец-то я прочел вышедшую у нас книгу Николая Бердяева «Самопознание». Впечатление от прочитанного — самое сильное за последние годы. Но это к слову. А к теме настоящего разговора самое прямое отношение имеет эпизод допроса философа Бердяева в двадцатом году в ГПУ в связи с делом так называемого Тактического центра. Как пишет Николай Александрович, он был единственным из многих арестованных, которого допрашивал сам Дзержинский. По такому случаю присутствовали Каменев и заместитель председателя ЧК Менжинский. Бердяев сказал Дзержинскому: «Имейте в виду, что я считаю соответствующим моему достоинству мыслителя и писателя прямо высказать то, что думаю». Дзержинский ответил: «Мы этого и ждем от Вас». «Я говорил минут сорок пять, — пишет далее Бердяев, — прочел целую лекцию. Я противопоставлял коммунизму прежде всего принцип духовной свободы, для меня изначальной, абсолютной, которой нельзя уступить ни за какие блага мира. Я противопоставлял также принцип личности как высшей ценности, ее независимости от общества и государства, от внешней среды. Это значит, что я защищал дух и духовные ценности. Коммунизм, как он себя обнаружил в русской революции, отрицал свободу, отрицал личность, отрицал дух. В этом, а не в социальной системе, было демоническое зло коммунизма. Я сторонник социализма, но мой социализм персоналистический, не авторитарный, не допускающий примата общества над личностью, исходящий от духовной ценности каждого человека, потому что он свободный дух, личность, образ Божий. Совесть есть глубина личности, где человек соприкасается с Богом. Коллективная совесть есть метафорическое выражение. Человеческое сознание перерождается, когда им овладевает идолопоклонство. Коммунизм как религия — а он хочет быть религией, — есть образование идола коллектива».
