Читать «Уроки украинского. От Майдана до Востока» онлайн - страница 154

Ростов‑на-Дону. Итальянская кофейня. На соломенных креслах аккуратно сложены пледы. Адвокат Лившиц смотрит через стол глубокими темными глазами. На нем бледный свитер тонкой вязки. Стеклянные бутылки воды, поставленные рядом, бьются и звенят, когда он напирает на стол. Лившиц — еврей, подавший на администрацию города в суд за табличку, снятую с монумента Змиевской балки.

— Я — из тех, кто выжил, — говорит он. — Ну, выжил я. Меня могло бы и не быть, если бы мой отец не уехал на военные сборы, когда ему было семнадцать. Он попал бы в минское гетто. Вы знаете, что было такое историческое явление, как Холокост? — он улыбается.

— Почему вы улыбаетесь?

— А вы поймете, почему. История такова — в Ростов пришли нацисты, послали пленных красноармейцев вырыть ров. Потом они заявили, что в связи с участившимися случаями нападений на евреев, командование решило всех вывезти в другой район. Всем евреям надо к ним прийти и зарегистрироваться.

— И евреи им поверили?

— Конечно, поверили! Было несколько списков — трудоспособных, нетрудоспособных, ученых, музыкантов и прочих. Одиннадцатого августа все должны были явиться на сборный пункт. Их привели в балку и расстреляли. После войны в город вернулись родственники, они искали своих. Все время ходили в балку и складывали там камни. Весь город знал, что в балке расстреляли евреев. Всю жизнь город об этом знал. У моей жены там пять человек из семьи лежат. В 1975 году в балке поставили памятник и повесили табличку — «Здесь погибло свыше двадцати семи тысяч евреев». И так она висела до 2012 года. А потом ее втайне демонтировали и куда-то унесли. Мы забили тревогу. Нам сказали: «У нас многонациональная страна, а евреи опять себя выделяют. Теперь хотят захапать наш памятник». Да я бы с удовольствием отдал право иметь такие памятники кому угодно! Да мне вообще все равно, кто человек — еврей или чукча. Но если моего деда, которого я никогда не видел, расстреляли просто потому, что он — жидовская морда… Конечно, у меня психотравма второго поколения. И если кто-то начинает прятать свое еврейство, то у меня, наоборот, включается агрессия. Я взял и предъявил иск управлению культуры. Было массовое убийство евреев, и оно подлежит мемориализации, чтобы больше такого ни с кем не повторилось. Люди должны знать и помнить, что это — плохо. А если не будут, то уничтожение людей продолжится. Это же в башке должно сидеть — «Нельзя убивать людей! Нельзя убивать людей!», — говорит он и бутылки отвечают ему усиленным звоном. — Я предъявил иск сам, как частное лицо. Через некоторое время ко мне присоединились все еврейские организации города. Но мы проиграли это дело.

— Как вы думаете, что двигало вашими оппонентами?

— Если я скажу, что они просто сволочи, вас ведь это не устроит. Но не может интеллигентный человек разделять людей по национальностям.

— В балке расстреляли много тысяч евреев, — говорю я. — А сколько было немцев? Горожане не могли навалиться на немцев массой и помешать?