Читать «Аскольдова тризна» онлайн - страница 15

...Возведение норвежского лагеря велось под руководством опытного строителя — грека Афарея, пленённого ещё отцом Водима. Грек и сына Кастора обучил своему ремеслу: за время, проведённое в неволе, Афарей хорошо познал нравы хозяев: их укреплённые лагеря возводил так, что они видом своим напоминали жилище верховного божества Одина — Валгаллу. Рабов-греков — хороших мастеров — викинги возили, как и пиктов, всюду с собой.

«Наша крепость, построенная греками, тоже стала обителью избранных воинов... — говорилось в висах дружинного скальда. — Правда, у нас, как в священном чертоге Одина, не было шестьсот сорок дверей, в которые одновременно могли войти сразу девятьсот шестьдесят воинов... Но лагерь, обнесённый валами-кольцами, точь-в-точь походил на Валгаллу. Только мы были живые, а чертог Одина служил пристанищем для павших героев. Эйнхерии продолжали, как на земле, сходиться в кровавой сече, а вечером пировали. Убитые в этих схватках поднимались и участвовали в пирах наравне с уцелевшими. Во главе стола, как всегда, восседал сам творец и создатель рода человеческого, бог-воитель, мудрец и судья Один со своей женой Фрейей и братом богом-громовержцем Тором, у которого за пояс был засунут каменный молот.

Отличившимся в бою воинам дочери Одина и Фрейи девы-валькирии подносили чаши с мёдом, неиссякаемым источником, вытекающим из вымени козы Гейдрун, и подавали сочные куски, отрезанные от боков жареного кабана Зеремнира, которые тут же снова наращивались мясом. Поэтому туша кабана никогда не уменьшалась...»

«Конунг Храбрый, мы должны победить!» — призывал в конце каждого своего сказания Рюне Торфинсон.

Но от пожелания, пусть даже произнесённого от души, до действительного его осуществления — такая же дорога, как от земли до обители богов. И в этом пришлось убедиться всем дружинникам Водима, когда им всё же разрешили появиться в Новгороде, но только пешими... Далее их сопровождали воины конного отряда Рюрика, ибо его люди проведали о намерении «морского конунга» подобраться к княжескому новгородскому столу. Оказывается, как глухо ни огораживал грек Афарей валами норманнский лагерь, а тайны из него просачивались.

Сыну же грека Кастору, которого тоже взяли в Новгород, пришлось убедиться совсем в другом: он увидел, в каком положении там находились рабы, вернее, самих-то рабов Кастор как раз и не увидел. Они были такими же свободными гражданами, как все, только приписанными к тому или иному дому. Могли содержать семью, воспитывать своих детей, иметь жилище.