Читать «Песнь о моей Мурке» онлайн - страница 4

К сожалению, замечательная энциклопедия умалчивает о том главном, что делало разбойничьи песни не замкнутым фольклором преступников, а истинно народным достоянием. А причина состоит в том, что герой разбойничьих песен свободен от тяжкого труда и унижения крепостного крестьянина и солдата, а позже — фабричного рабочего, зависимого от хозяина. Разбойник — это прежде всего свободный, «вольный» человек. Причем свободен он практически от всего — от дома, семьи, морали и законов общества. Закон для него — это его собственная воля. Не случайно лишь в русском языке «воля» и «свобода» оказываются синонимами. В крови, в генетическом коде русского, а шире сказать — российского человека заложена тяга к бесшабашной, безграничной «вольнице».

Разбойник русских народных песен — это бесшабашный, удалой молодец, который является в некотором смысле и народным мстителем, поскольку грабит и убивает богатых. Нередко он — жертва несправедливой случайности и поэтому частично оправдан во мнении народа, выступает не злодеем, но страдальцем.

Да и как же простолюдину, крестьянину, солдату с его рекрутчиной было не любить разбойничью песню! Хотя бы вот такую:

Как за барами житье было привольное,  Сладко попито, поедено, похожено,  Вволю корушки без хлебушка погложено,  Босиком снегу потоптано,  Спинушку кнутом попобито;  Нагишом за плугом спотыкалися,  Допьяна слезами напивалися.  Во солдатушках послужено,  Во острогах ведь посижено,  Что в Сибири перебывано,  Кандалами ноги потерты,  До мозолей душа ссажена.  А теперь за бар мы Богу молимся:  Божья церковь — небо ясное,  Образа ведь — звезды частые,  А попами — волки серые,  Что поют про наши душеньки.  Темный лес — то наши вотчины,  Тракт проезжий — наша пашенка.  Пашню пашем мы в глухую ночь,  Собираем хлеб не сеямши,  Не цепом молотим — слегою  По дворянским по головушкам  Да по спинушкам купеческим:  Свистнет слегушка — кафтан сошьет,  А вдругоряд — сапоги возьмет,  Свистнет втретьи — шапка с поясом,  А еще раз — золота казна!  С золотой казной мы вольные.  Куда глянешь — наша вотчина,  От Козлова до Саратова,  До родимой Волги-матушки,  До широкого раздольица…

Или песня, которая приводится Матвеем Комаровым в приложении к его знаменитому жизнеописанию вора и разбойника Ваньки Каина — «Некоторые из песен, петых Каином»:

Как ведут казнить тут добра молодца,  Добра молодца большого барина,  Что большого барина атамана стрелецкого,  За измену против царского величества;  Он идет ли молодец не оступается,  Что быстро на всех людей озирается.  Что и тут царю не покоряется

Ну казалось бы, что тому разбойнику до стрельца, который царю изменил? Это их, царя со стрельцом, внутреннее дело; не измени «барин-атаман» государю, так небось гонял бы он самого Каина, как Сидорову козу. Но нет! Все отступает на задний план перед «шикарной» картиной, перед красивой позой, перед гордыней человека, презрением к власть имущим, к самой смерти. Вот уж и родные уговаривают: