Читать «Грустный шут» онлайн - страница 18
Зот Корнилович Тоболкин
— Коней искать надо. Чужие кони. Не найду — заберет татарин в неволю.
— Не спеши помирать раньше смерти.
Привязав лошадей, завел мужика в кружало. Кабатчик, выставив хрящеватое толстое ухо, ловил каждое слово Бармы. Завсегдатаи знали: это доводчик, и потому язык при нем не распускали. Таких в те черные времена многонько на Руси было.
Барма вошел смело, сел у окна, указав мужику место рядом.
— Угощай, хозяин! — крикнул кабатчику. Сам достал из печи уголек. — Не на сухом бережке сидеть, когда рядом река хмельного.
Ожидая угощения, искоса разглядывал ямщика: огнист, костляв, глаза черные, сумрачные, ровно сошел с иконы. Не таков ли Иисус был, сын плотничий?
Уголек оказался рыхлый, рассыпался в пальцах. Барма выхватил другой, подул на него, покатал на ладошке и — раз, раз! — набросал на столешнице лицо нечаянного знакомца.
— Это кто ж таков? — мужик тужился, вспоминал, но так и не вспомнил: себя-то нечасто видывал. Разве что отражение в реке или в колодце, когда лошадей поил. Да и то особо не заглядывался.
— Не узнаешь? — Барма добавил еще штришок, чуть оттенил впадины щек. Мужик морщился, щурил глаза, однако не узнавал. — А тебя как зовут?
— Киршей. В ямщиках служу… у Шакирова. Сказывал уж.
— Ну вот, Кирша Киршу не узнал, — мелко хахакнул подошедший кабатчик. — Твое обличье… гляди зорче!
— Ммо-ое? — изумился Кирша, свирепо оглядываясь на Барму. Опять этот чертогон выставил его на посмешище? Вон рожа-то какая дикая! И волос дыбом, и глаза шалые.
Однако над рисунком никто не смеялся. Лишь целовальник допытывался у Бармы:
— Богомаз? Кем учен?
— Не много ли знать хошь? — едко усмехнулся Барма и начал стирать рисунок. Кто-то придержал его за локоть. Высокий худой человек со смуглым лицом, с веселыми на нем, искрящимися глазами поднырнул Барме под руку, склонился над столом.
— О, вы замечательный талант! — похвалил он, но из дальнего угла позвали: — Одну минуту, сеньор! — отмахнулся незнакомец. Похлопав Барму по плечу, застенчиво признался: — Я тоже рисую. Но больше ваяю.
— Сеньор Пинелли! — окликнули его снова. — Вы отвлеклись.
Незнакомца звал породистый рослый человек, с брезгливою миной осматривавший кабак. Вынув усыпанную бриллиантами табакерку, сунул в широкие, хищно раздувающиеся ноздри щепоть табаку, нетерпеливо постучал пальцами:
— Это невежливо.
— Иду, — Пинелли досадливо пожал плечами, улыбкою извинился перед Бармой и сказал: — Вы мне понравились. Я мог бы дать вам несколько уроков. Не теперь, нет. Теперь я добываю деньги игрой. Завтра, в это же время.
— Можно и завтра, — равнодушно кивнул Барма. — А лучше на ту осень, лет через восемь.
Пинелли обидчиво моргнул, хотел возразить, но его снова позвали.
— Иду, иду, господин Фишер!
— Вино-то доброе? — спросил Барма, принюхиваясь. Брызнул на пальцы и начал смывать рисунок.
— Всех эдаким потчую, — целовальник блудливо увел глаза.
— Ну-ко глони!
— Не пью я, душа не принимает, — замахал кабатчик руками.
— Оно и видно, — ухмыльнулся Барма и потянул кабатчика за шишковатый сизый нос.
— Ваша ставка бита, — донесся из угла добродушный, пожалуй, даже извиняющийся голос Пинелли. — Желаете повторить? — спросил он, придвигая выигранную драгоценную табакерку.