Читать «Суворовец Соболев, встать в строй!» онлайн - страница 11

— Но почему? – не понял Санька.

— Ваш вожатый, как его, Зайцев, просил за вас. Говорил, сам виноват, что вас задержал. Просил не наказывать. Отменяю наряд.

— Ну вот, выкрутился, — услышал Санька шепоток Рустамчика. – Точно, хитрый. – Санька даже не взглянул в острые щелочки, которые сейчас из-за сержанта резали его.

— Но почему? Я виноват! – пробовал протестовать Санька. – Я опоздал в строй.

— Хитрый, выслуживается, — шепоток едким дымком тянулся из-за спины Чугунова, и Санька почувствовал, как от этого у него начинают пылать щёки.

— Я приказал Вам отдыхать? Отдыхайте! – и перевёл взгляд на затаившихся нарушителей. – Ладно. На сегодня все наряды отменяю. Ложитесь спать.

Нарушители, смущенно опустив головы, чтобы не выдать радости, осторожно, по стеночке, юркнули в дверь. И уже за дверью раздался громкий топот.

— Соболев, что вы стоите?

— Я виноват, я опоздал на построение. Я должен вымыть среднюю площадку.

— Отдыхайте, — повторил сержант.

— Я опоздал, — спокойно, не боясь, посмотрел он в глаза сержанту.

— Я отменяю своё приказание, — сказал, разделяя слова, Чугунов, и Санька увидел, как задвигались его желваки, как покраснело его лицо. – Вы не виноваты, мне всё объяснил суворовец Зайцев.

— Я наказан! Я должен! Я пойду мыть, — закричал Санька, предчувствуя, как по щекам потечёт предательская влага, ещё мгновенье, и он не выдержит.

Сержант удивлённо посмотрел на подчинённого, и в его глазах появился металлический блеск.

— Ну, коль так, объявляю вам наряд на работу за невыполнение приказания. Идите и мойте среднюю площадку. – Чугунов говорил, не разжимая губ. – И чтоб хорошо вымыли, чтоб блестела, и ни одной черточки. Я проверю. – Сержант резко повернулся кругом и ушёл в спальню.

Санька взял в туалете ведро, бросил туда наполовину стертую почерневшую щетку для мытья полов, тряпку из бывшего вафельного полотенца и четвертушку грязно-жёлтого туалетного мыла, налил ведро холодной воды. Поднялся на среднюю площадку, намылил щётку мылом и стал тереть ею исчерченный полосками желтый кафель.

В среднюю площадку въелись следы от ботинок. Маленькая, три на полтора метра, она была самой грязной из имевшихся в роте. На других площадках суворовцы либо начинали свой бег, либо затормаживали, а по средней, находившейся между двух лестниц, неслись и, не успевая тормозить, катились на резиновых и кожаных подошвах, оставляя на кафеле чёрные полосы.

Санька тёр намыленной щеткой площадку, но полоски не исчезали, не бледнели. Они так и оставались чёрными. Тогда он окунул тряпку в воду, прополоскал её несколько раз, отжал и, распластав по кафелю, начал снимать мыло. Потом снова намылил щётку. Он уже не обижался на сержанта. Вспомнились слова Володи Зайцева. «Человек – мир, он одинок, два мира насильно соединить нельзя». Какие странные слова! Он никак не мог понять их и забыть тоже не мог. Поэтому они вновь возвращались к нему. «Эту болезнь, наверно, можно вылечить дружбой». Но у него есть друг Витька. Значит, он не одинок. Но почему иногда бывает так грустно, особенно когда вспоминаешь о доме? И тогда кажется, что ты на планете один, и она пустынна. Он ещё раз собрал мыло с площадки отжатой тряпкой. Полоски стали белее.