Читать «Кризис «Капитала 2.0». Навстречу новой реальности» онлайн - страница 48

Надо ли говорить, что этот наш суверенный и особый российский «ресурс» традиционно называется «властью»? Мы сами зачастую не знаем, что мы называем этим мифологизированным словом. Когда мы говорим — «власть», мы не мыслим ни конкретного человека, ни определенные институты, ни даже сколько-либо внятные функции. «Власть» — и все тут. В действительности же, конечно, речь идет о возможности или невозможности удовлетворения наших потребностей, причем не только сейчас, но и в каком-то будущем, которое мы, впрочем, не слишком себе представляем. Именно поэтому «власть» для нас — несомненная ценность, определяющая всю нашу экономическую реальность и саму логику социально-экономического обмена. Отсюда коррупция, взяточничество, «откаты» и «благодарность» — на всех уровнях социального бытия одна и та же история (лишь масштабы и содержательные элементы меняются). В действительности же, если присмотреться, то мы всегда найдем здесь и актора ресурса (власти), и стоящую за ним реальность (от генерального подряда на госзаказ до личного знакомства с «нужными людьми» в ЖЭКе). Но если с понятием «власти» ничего невозможно поделать — оно слишком самодовлеющее и при этом обтекаемое, — то понятие «ресурса» куда более функциональное.

Возможно, главное отличие концептов «власти» и «ресурса» — это все то же самое время. Всякий «ресурс» неизбежно временен (как запас бензина в топливном баке) — и это осознается, и факт этот никого не смущает, а сам «ресурс» не теряет от осознанности этого факта своей ценности (бак бензина лучше, чем пустой бак). Но если вы пытаетесь помыслить «власть», ограниченную во времени, то она, как по мановению волшебной палочки, тут же теряет в наших глазах львиную долю своей былой ценности. Вся психологическая сила «власти» — в заданности ее «вечности», «неизменности», «несменяемости»: «власть» должна быть «вечной», или она не «власть» (именно поэтому так важна ее перманентная сакрализация). Но, как нам хорошо известно из метафизики времени (спросите хотя бы у ), «вечное» — это значит «вневременное», а если «вневременное», то неизменное, а если неизменное, то и не развивающееся.

Иными словами, если наше существование определяется концептом «власти», то мы в принципе не способны заглядывать в будущее и не способны овладевать им, а что станется с нашей экономикой при таком подходе — лучше и вовсе не думать. В связи с этим переозначивание, то есть замена в массовом сознании понятия «власти» на понятие «ресурс», вполне может благотворно сказаться на том, как мы понимаем мир, что мы в нем видим, а также на том, как и насколько успешно мы в нем действуем. В конце концов, мы сами по себе (правда, при определенных условиях, о которых читай выше) вполне можем быть ресурсом, но никогда не сможем быть властью (какую бы должность в государстве мы ни занимали), но только под ней, поскольку она по самому своему существу (как метафизический концепт, определяющий наши мысли и поведение) «надличностна» — «вечная» и «сакральная». Очевидно, впрочем, что сила нового, нарождающегося феномена ресурса подточила уже былую сакральность «власти»: децентрализация (за счет увеличения количества акторов), в процессе которой каждый актор «отгрызает» себе какую-то, пусть и малюсенькую, «площадку», приводит к тому, что «верховная власть» может управлять лишь «в ручном режиме», а иначе ее сигналы не проходят (точнее, именно проходят, только вот между местами, где акторы сосредоточивают свои ресурсы).