Читать «Александр Дюма Великий. Книга 1» онлайн - страница 110

В сцене этой, очень нежной, трогательной, сентиментальной, герой просит у швейцара прядь его волос под музыку страшно модной в те времена и чрезвычайно подходящей случаю арии «Спите, любимые, спите!» Припев «Швейцар, отдай мне локон» дал Эжену Сю идею жестокого розыгрыша некоего консьержа по имени Пипле. В течение месяца, днем и ночью несчастного осаждали десятки мужчин, требуя у него локон, пока тот не свихнулся. Сю сохранит для потомства его имя в «Парижских тайнах».

Весьма интересны посвящение и предисловие в издании «Генриха III». Александр ходатайствовал о возвращении к герцогу Орлеанскому. Девиолен предложил ему либо вернуться на прежнее место в департаменте лесов, либо подать в отставку, другого решения папаша Кнут не видел. Знаменитый писатель не может оставаться простым переписчиком, и Александр идет к Удару. Тот, сама любезность, намекает, что Его Королевское Высочество не заставило бы себя долго упрашивать, если бы Александр захотел посвятить пьесу ему. Александр решительно отказывается: что касается благодарности, то он чувствует себя гораздо больше обязанным Тэйлору, нежели герцогу Орлеанскому. Именно ему, заступнику и защитнику еще со времен «Христины», посвящен «Генрих III» со следующей дополнительной припиской: «Если бы не дружба побудила меня это сделать, то признательность наверняка». Орлеанский держит удар и не торопится отдать Александру страстно желаемый пост библиотекаря.

В предуведомлении к «Генриху III» Александр надменно утверждает: «Возможно, вы надеетесь увидеть перед моей драмой предисловие, в котором я выстроил бы некую систему и провозгласил бы себя основателем жанра.

Я не стану выстраивать систему, потому что не системе следовал я, когда писал, но только лишь сердцу своему». Затем, в числе других, он делает поклон и в сторону Гюго, однако, хочет он этого или нет, этот отказ теоретизировать сразу же ставит его по отношению к Гюго в позицию соперничества. Более того, не поддерживая открыто тезисы «Предисловия к «Кромвелю», он тем самым утверждает оригинальность и превосходство собственной позиции. Он, мол, не рассуждает, не приспосабливает свои пьесы под теорию, он творит, создает заново — в данном случае историческую драму. И совершенно логично, пусть и банально, было бы признать, что первый в этом жанре становится родоначальником его. И публика решает в его пользу, а учебники литературы — в пользу Гюго.