Читать «Дневник Саши Кашеваровой» онлайн - страница 112

Обычно вульгарность (то есть не она сама, а то, что принято считать ее внешними атрибутами, – всякие там блестящие ботинки, длиннющие красные ногти, блестки на веках, которыми некто посыпает себя с утра, люрекс, золотые зубы, громкий смех, привычка использовать ненормативную лексику в качестве слов-связок, а не самостоятельных конструкций, итп) воспринимается либо как свидетельство неглубокой личности, прячущейся за всей этой мишурой, либо как отчаянная попытка замаскировать свой ужас. Перед старостью, смертью, мужчинами, давно облысевшими и обветшавшими одноклассниками, которые миллион лет назад дразнили ее, но до сих пор почему-то обидно.

Но иногда вульгарность – это атрибут Богини. Честно говоря, не могу нащупать и сформулировать мысль о пантеоне, к которому она принадлежит. Что-то такое кочевое, драконье, варварское.

Когда-то, в середине нулевых, делала рубрику для передачи одной, и там была ведущая по имени Алина – она была чудовищно вульгарна, но это тоже имело божественную природу. У нее были рыжие волосы до попы, все время какие-то кружева, меха и брульянты. И она была восхитительна, потому что в ней явно тоже была эта неопределяемая драконья кровь.

Вот и в тот вечер я рассматривала лицо жены Олега и ловила себя на мысли, что я не просто изучаю ее, я ею любуюсь. Эти плечи, этот золотой загар, эти серьги с висюльками.

А вот она смотрела на меня удивленно и недоверчиво. Не исключено, что в ее системе координат такие женщины, как я, – которые не ходят еженедельно к косметологу, не сидят на диете, позволяют себе высокоградусные напитки и бижутерию из пластика, – являются чем-то вроде насекомых. Пылью под ногами.

– Саша, вы совсем не такая, как я вас представляла…

Ну конечно, в эсэмэсках-то, ею прочитанных, было о том, как мой светлый образ стоит перед его глазами по ночам, когда он не может уснуть. И какая у меня грудь красивая. И про губы еще целое послание.

– Очень понимаю, – улыбнулась я. – Зато не понимаю, зачем вы меня пригласили. Мы закажем что-нибудь?

– У меня нет аппетита, – поджала пухлые губы Оля. – Пожалуй, я буду только сок.

Я всегда завидовала тем, у кого на нервной почве аппетит пропадает. Не знаю, что должно случиться для того, чтобы я сама прекратила ощущать сосущую пустоту в желудке. Конец света, наверное. Я заказала бульон с перепелиными яйцами, «Цезарь» и медовый торт. Оля смотрела на меня так, словно я собираюсь отравиться мышьяком у всех на глазах.

– Я так понимаю, просить вас, чтобы вы оставили Олега в покое, бессмысленно?

– Оль, да я его не очень-то и тревожу… Если честно, у нас довольно независимые отношения. Он не собирался вас бросать и все такое.

– Значит, вы можете пообещать, что сами бросите его? Раз отношения несерьезные? – Оля отпила маленький глоточек сока.

– Разве я сказала это? – усмехнулась я, – Знаете, такая сценка была в «Гордости и предубеждении». Я в роли Элизабет, а вы – стало быть, леди Кэтрин.

– Вы издеваетесь, да? Вам легко… Никакой опоры под ногами и нечего терять.

Возможно, она хотела меня обидеть, но на самом деле это прозвучало утешительно.