Читать «Воскресные охотники» онлайн - страница 25

— Ну, а окунь? — спросилъ молодой человѣкъ;

— Окунь — мужикъ, простой мужикъ, — отвѣчалъ старикъ.

— Почему-же мужикъ?

— А оттого, что куда его не кинь, вездѣ жить будетъ. Выносливая рыба. Онъ и въ глубинѣ живетъ, онъ и въ мелкой водѣ. Поросла травой рѣченка — онъ и въ травѣ, бойкій ручеекъ по камушкамъ бѣжитъ — окунь и промежъ камушковъ. Чешуйку пооботретъ, а живетъ. Кинь въ прудъ тинистый — и тамъ жить будетъ. Ему и тина ничего. Онъ и тину вынесетъ. Точь въ точь мужикъ. Вѣдь русскаго мужика куда ни приспособь — онъ вездѣ выживетъ. Какую хошь ему тяжелую жизнь придумай — все равно вынесетъ.

— Удачное сравненіе! — улыбнулся молодой человѣкъ.

— У васъ клюетъ. Смотрите… Что? Скусила червя? Э, батюшка, плохой-же вы рыбарь.

— Ну, а ершъ какъ называется?

— Самого себя онъ ершомъ называетъ. «Это, говоритъ, я самъ и моя собратія».

— Это учитель-то?

— Да, учитель.

— Ну, не похожи народные учители на ершей. Какіе-же это ерши!

— Онъ-то похожъ. Онъ у насъ бойкій. Онъ супротивъ всякаго ощетинивается.

— Ну, ощетинивается, пока на него не налетятъ.

— На него налетали, да ничего подѣлать не могутъ. На него урядникъ налеталъ. И супротивъ того такую щетину выпустилъ, что упаси Боже. Онъ у станового ребятишекъ учитъ.

— А! Это дѣло другое. Ну, а плотву какъ онъ зоветъ?

— Плотичка — красная дѣвичка. Много ихъ сестры на удочку попадается.

— Это, то есть, плотвы-то или дѣвицъ?

— И тѣхъ, и другихъ. Село тутъ у насъ подгородное — баловства много. Какъ матери ни смотрятъ, а баловства много. Ну, а ужъ какъ избаловалась — сейчасъ паспортъ беретъ и въ прислуги. Фабрика тутъ у насъ въ трехъ верстахъ — вотъ отчего баловство. Гдѣ фабрика, тамъ отъ баловства не обережешься. Загляните въ метрическія-то книги — все незаконный, да незаконный. Изъ города господа для охоты наѣзжаютъ — тѣ балуютъ.

— Ну, а лещъ? Съ кѣмъ вашъ учитель леща сравниваетъ?

— Лещъ? Само собой, купецъ толстопузый. Лещъ у насъ зовется или купецъ, или Артамонъ Иванычъ.

— Что это такое Артамонъ Иванычъ?

— А здѣшній воротило, кабатчикъ. Три кабака у него въ округѣ и постоялый дворъ. Онъ и шкуру у мужика скупаетъ, и хлѣбъ; у бабъ холстъ беретъ. Все ему рука, все мететъ. Мелочная лавка тутъ у него; краснымъ товаромъ онъ торгуетъ. Отъѣлся страсть какъ!

— Вотъ это удачное сравненіе, — сказалъ молодой человѣкъ. — Жирный, толстый лещъ дѣйствительно похожъ на отъѣвшагося толстобрюхаго купца.

— Вотъ этотъ Артамонъ Иванычъ тоже ладилъ нашего учителя съѣсть, да становой заступился. Заступился, помирилъ и заставилъ еще Артамона Иваныча учителю канарейку подарить! На здѣшнее-то учительское мѣсто… Постой, постой… Вишь, какъ клюнуло… Даже поплавокъ подъ воду ушелъ. Надо потягивать осторожно.

— Что-нибудь большое у васъ… — проговорилъ молодой человѣкъ и началъ смотрѣть на удочку старика.

— Большое-то большое, только не щука. Щука тутъ не ловится. Тутъ мѣсто тинистое. Щуку я даве на плотинѣ поймалъ.

Старикъ началъ тянуть удочку, подтянулъ ее къ берегу и вытащилъ крупнаго карася.

— А! Изъ нашего духовнаго званія рыбица попалась. Поди, поди сюда, голубчикъ.