Читать «В муках рождения» онлайн - страница 96

— Военачальник Овнан, не узнаешь меня?

— Мне ли знать тебя, княгиня? — сдавленным голосом ответил Овнан.

— Я дочь Васака Багратуни, Васкануш. Вспомнил теперь, не так ли?

— Да, княгиня, — таким же голосом сказал Овнан.

— Сегодня вечером увидимся?

— Как прикажешь, княгиня.

— Очень хорошо, — и поклонившись князьям, игуменья вышла из комнаты. Все, кроме Овнана, последовали за ней. Она села на мула и поехала по монастырской дороге.

Тогда Гурген сказал Ашоту:

— Ты прав, сынок, это необыкновенная женщина и, верно, похожа на царицу. Столько величия в ее движениях, голосе и речах, что поневоле тебя охватывает благоговение.

— А ты еще смеялся надо мной…

— Ты прав, я даже не осмелился сесть в ее присутствии. — Гурген обратился к Хосрову. — Но ты обратил внимание на Овнана? Лев обратился в кроткого ягненка, даже глаза потеряли свой блеск. Мне показалось, что он болен.

— Да, видно он нездоров.

— Сколько лет может быть этой женщине?

— Полагаю, что лет сорок пять.

— А выглядит много моложе. Монастырская жизнь: молится, ест, пьет, спокойна, бездетна.

— Нельзя судить так поспешно, Гурген, это легкомыслие. Кто может знать жизнь человека, какие тайны кроются в его прошлом. Княжна Багратуни — красивая, умная девушка. Что привело ее сюда, с берегов Евфрата на берег Чороха? Человеческое сердце, говорят, подобно морским глубинам. Мы смеемся, поем, шутим, едим, пьем, а толпа, которая не видит ран нашего сердца и не может читать на нашем лице, завидует нам. Зачем далеко ходить. Тот, кто видит тебя, божьей милостью умного, здорового, красивого, храброго князя царского происхождения, может только сказать: «Вот самый счастливый в мире человек». Но я, не будучи мудрым Соломоном, вижу, что какой-то червь подтачивает твое сердце, вижу на твоем ясном челе заботу, облако, бросающее тень на твою жизнь. Как же оказать, что Гурген счастлив? Так и ты — знай, что эта женщина в черном была создана для виссона и багряницы…

— Ты прав, Хосров, ты умнее меня.

— Боже упаси, я просто опытнее тебя, потому что гораздо старше и всегда старался извлечь пользу из виденного.

К счастью для Гургена, он остался недоволен пророчеством Хосрова, хотя проникся уважением к его прозорливости. Вошел Ишханик, который как родственник ездил провожать княгиню.

— Итак, волей-неволей мы и эту ночь должны здесь провести, раз даже военачальник Овнан обещал княгине быть у нее. Завтра мы вернемся в Араманьяк, а оттуда вместе поедем в Тортум.

— Очень хорошо, — сказал Гурген, — хотел бы я знать, что это за человек, занявший мою крепость?

— Какой-то негодный греческий князь. Я несколько раз предупреждал греческого спарапета, что захват Тортума — беззаконие, что Гурген Арцруни в императорских войсках — лицо известное, но он прерывал меня и говорил, что выполнит мою просьбу и прикажет не занимать крепости в течение года. Если же через год, мол, Гурген не приедет, то и не пытайся просить, кто знает, что с ним и каким опасностям подвергся он из-за своего дерзкого нрава. Но не прошло и года, как отношения у меня с греками стали враждебными, и они напали на Араманьяк. Слыхал я, что они захватили и Тортум. Что поделаешь, сынок?.. Мы несчастный народ, каждый считает своим правом разорять нас. А мы, растерянные и отчаявшиеся, бросаем собаке кусок, чтобы спасти другой. Я это вижу со дня своего рождения, и горе тем, кто придет после нас.