Читать «Иосиф Сталин – беспощадный созидатель» онлайн - страница 376

Если наши воздушные силы, транспорт и т. д. не будут на равной высоте наших врагов (а такие у нас все капиталистические государства и те, которые прикрашиваются под наших друзей!) (прямой намек на Германию как вероятного противника. – Б. С.), они нас съедят…

Между тем, никто из военного ведомства не сигнализировал насчет самолетов. Никто из вас не думал об этом.

Я вызывал наших конструкторов и спрашивал их, можно ли сделать так, чтобы и наши самолеты задерживались в воздухе дольше? Отвечали: «Можно, но никто нам такого задания не давал!» И теперь этот недостаток исправляется.

У нас теперь пехота перестраивается, кавалерия была всегда хорошая (Сталин, похоже, еще не сознавал, что в будущей войне от этого рода войск никакого толку не будет. – Б. С.), надо заняться серьезно авиацией и противовоздушной обороной.

С этим я сейчас каждый день занимаюсь, принимаю конструкторов и других специалистов. Но я один занимаюсь со всеми этими вопросами. Никто из вас об этом и не думает. Я стою один.

Ведь я могу учиться, читать, следить каждый день; почему вы это не можете делать? Не любите учиться, самодовольно живете себе. Растрачиваете наследство Ленина…

Люди беспечные, не хотят учиться и переучиваться. Выслушают меня и все оставят по-старому. Но я вам покажу, если выйду из терпения. (Вы знаете, как я это могу.) Так ударю по толстякам, что все затрещит. Я пью за тех коммунистов, за тех большевиков – партийных и беспартийных (беспартийные большевики обыкновенно менее самодовольны!), которые понимают, что надо учиться и переучиваться».

По свидетельству Г. Димитрова, записавшего этот тост, «все стояли прямо и слушали молчаливо, видимо, никак не ожидали от Иосифа Виссарионовича такие Leviten (нем. – наставления). В глазах Ворошилова показались слезы. Во время своего выступления Иосиф Виссарионович особенно обращался к Кагановичу и Берии. Никогда я не видел и не слышал Иосифа Виссарионовича таким, как в этот памятный вечер».

Клименту Ефремовичу было с чего пустить слезу. Он возглавлял Комитет обороны, отвечавший за военную промышленность и новую боевую технику. К тому же при желании ему могли припомнить и неудачи финской войны и передать для допроса с пристрастием в ведомство Берии. Но вождь на этот раз хотел только чуток постращать членов Политбюро и немногих приглашенных генералов и маршалов (Буденного, Тюленева и Тимошенко), а потому обрушил на них поток «страшилок» о советской технике.

Уже 4 февраля 1941 года, на 60-летии Ворошилова, на котором присутствовали не только члены Политбюро, но и наркомы, и ряд маршалов и генералов, Сталин говорил о состоянии Красной Армии гораздо более спокойно и благостно: «Внешняя политика проводится двумя средствами: дипломатией и армией. Наша дипломатия работает хорошо. Но она ничего не могла бы сделать, если бы у нас не было большой, вполне современной армии. Когда-то царское правительство мечтало иметь в мирное время армию в 1 миллион 700 тыс. человек и сумело довести армию до 1 миллиона 100 тыс. человек. А мы имеем армию свыше 4 миллионов человек и хорошо вооруженную. Это – сила, с которой нельзя не считаться при решении международных вопросов, и потому мы можем занимать нейтральную позицию, мы можем одерживать успехи в области внешней политики, потому что мы имеем могучую армию!»