Читать «Забытые генералы 1812 года. Книга первая. Завоеватель Парижа» онлайн - страница 69

– Граф, но нужно быть не очень смелым, а отчаянно смелым, чтобы написать так императору.

– Любезнейший, – довольно холодно заметил Ланжерон. – Я брал Измаил. Бояться ли мне человека, который, как вы пишете, «в двенадцатом году бежал»?

Пушкин улыбнулся, но ничего не ответил. Ланжерон же продолжал, предварительно попросив, чтобы принесли ещё бисквитов и чая:

– Я писал государю, что отмена табели о рангах есть единственное средство улучшения нравов служащих, единственное средство оздоровления российской административной системы. Это мера, может быть, и крутая, но неизбежная. Но, как выяснилось, император, имеющий репутацию реформатора, панически боится перемен. Он не желает знать об истинном положении вещей, а оно катастрофическое, мой юный друг. Я это вижу каждый день и страдаю, что не в моих силах изменение сложившейся системы. Кажется, единственное, что меня может успокоить – это отставка, хотя я себя и чувствую полным сил. Ладно, примемся за чай, а то мы что-то совсем забыли о нём.

Когда были обнаружены беспорядки в управлении новороссийским краем, то Ланжерону негласно было приказано проситься в отставку. 15 мая 1823 года он по болезни был уволен от всех занимаемых им должностей.

КАРТИНКА

САНКТ-ПЕТЕРБУРГ. МАЙ 1835 г.

– В бытность свою хозяином Новороссийского края, граф Ланжерон жил на Ланжероновской улице. Да, да. Именно так. Я не ошибся, любезный князь.

Пётр Андреевич Вяземский вопросительно поднял брови. Пушкин же продолжал рассказ о своих встречах с графом Ланжероном в Одессе весной 1823 года:

– Всё дело в том… Это в высшей степени удивительно, но, кажется, с 1817 года улица, на которой он жил в Одессе, была названа его собственным именем. Так что я не раз гулял с Ланжероном по Ланжероновской. И сам Ланжерон, представьте себе, каждый день ходил по Ланжероновской.

При этих словах Пушкин радостно заржал. Вяземский же улыбнулся, смешномотнув лысой головой. Потом он спросил, и умные, любопытные глаза его живо блеснули:

– А дома вы бывали у него?

– Конечно – тут же отреагировал Пушкин. – И неоднократно. Граф жил в двухэтажном особняке, украшенном портиком и четырьмя колоннами. Рядом находилось казино, куда я наведывался частенько. Спустив то немногое, что у меня было, я заглядывал к графу на вечерний чай. Я с наслаждением скоротал с Ланжероном не один вечер. Он не просто был любезный и забавный собеседник Он обладал поистине неисчерпаемыми познаниями в сфере дворцовых и политических тайн. Граф рассказал мне немало забавного и поучительного о временах Екатерины и императора Павла, давал мне читать приватные письма Александра Павловича. Я узнал тогда много захватывающе интересного. Был только один плохой момент – Ланжерон всучивал мне свои трагедии и требовал отзывов, но в общем-то я как-то выкручивался.

Вяземский понимающе улыбнулся, а после возникшей паузы спросил:

– А где же вы беседовали? Неужто при свидетелях?

– Ну что вы. На интересующие меня темы при свидетелях не поговоришь. Мы совершали прогулки по набережной, но чаще всего разговаривали в кабинете. Там недалеко от окна стоял шкаф, из коего во время беседы граф не раз извлекал интереснейшие документы А рядом со шкафом был установлен большой мраморный бюст герцога Ришелье работы Рютиеля. Его дал в дар Одессе градоначальник Парижа граф Рошешуар, бывший в своё время адъютантом герцога. В общем, граф Ланжерон оставил бюст у себя. Больше никаких достопримечательностей в его кабинете не было – только сам хозяин.