Читать «Кровью омытые. Борис и Глеб» онлайн - страница 59
Борис Евгеньевич Тумасов
Ладно, княжич, насытился, полезай на полати, отогреешься, поспишь, а к утру разговор о деле поведем, коли он у тебя есть.
Ночь Борис спал крепко, не слышал, как гридни собирались в дорогу. Подхватился княжич, наскоро снегом умылся, вытерся. Сказал десятнику, старшему по острожку:
— Сейчас, Савелий, в Переяславль, а оттуда в Киев. Как мыслишь, чем засечную линию крепить?
— От степняков, княжич, засечной линией не отгородишься, она, какая ноне, не всегда поможет. Надобно острожки ставить почаще да людом их заселять, с семьями, чтоб землю пахали, хлеб растили.
— О том слышал. Засеки на Альте и Трубежу объехал, все об одном и том же разговор ведут.
— Да оно, княже, и для Владимира Святославовича, и воевод его не ново.
— Обживать засечную линию, то так, но где люда наберешь охочего?
— А силком, княжич, толку не будет, народ в бега ударится. Леса на Руси нехоженые, немереные. Тут только, как в Каневе, полюбовно…
Возвратился Борис в Киев, и застучали топоры на засечной линии, зима не помеха. Из дальних и ближних деревень потянулись санные поезда с бревнами и тесом, шли артели строителей, чтоб укреплять старые острожки и ставить новые…
* * *
С морозами встал Днепр. Накануне киевляне выволокли на берег по каткам ладьи, чтоб лед днища не повредил, паруса скатанные упрятали в бревенчатый склад, что в порту, тут же и весла сложили. И лежать всей этой оснастке до будущей весны.
А выше по Днепру стоит изба рыбацкая, сказывали, она здесь со времен княгини Ольги. Артель из двух старцев, как только с сетями управлялись. Тоня эта княжеская, где рыбу ловят для князя Владимира и его дружины.
К полудню пришел на тоню Георгий, поставил лыжи к стене, вошел в рыбацкий стан. Артельные сети зашивали, отроку обрадовались:
— Какая нужда погнала тя, боярский сын?
— Просить вас хочу, продайте мне рыбу царскую.
Артельные рассмеялись:
— Ужли, Георгий, ты мыслишь, что она часто ловится? И для какой надобности она тебе? Ужли батюшку свово угостить намерился? Так боярину Блуду и ершей жалко.
Открылся Георгий старикам, те ему посочувствовали:
— Дело не простое, сами молодыми были, хотя о том уже позабыли. Приходи дня через три, глядишь, на твое счастье, попадется…
Накануне Рождества открыла Улька дверь, а на пороге Георгий, на кукане осетра приволок.
— Обещанное тебе, Улька.
— Ужли сам изловил?
Замялся Георгий, а Улька ему:
— Не приму я у тебя рыбу царскую, тяни ее матушке-боярыне.
— Коль не возьмешь, то пусть она тут валяется.
И двор покинул…
А на другое утро подкараулил его Аверкий, дорогу заступил, сказал строго:
— Ты, отрок, Ульку не позорь, ино пойдет по Киеву молва недобрая.
Георгий ужом извивался, оправдывался, а Аверкий ему:
— Был бы с тобой княжич, и ему б высказал…
* * *
Два месяца провел Борис в седле, всю сторожевую линию объехал и по правую, и по левую сторону Днепра. Осмотрел засеки и острожки по Роси, и по Альте, и по Трубежу. В Киев возвратился с малым утешением, только и того, что велел ратникам острожки подновить и двойным частоколом огородиться.