Читать «Один талант» онлайн - страница 71

Она смешная такая была, наша Вера Ивановна. Всегда белый верх, темный низ. Но мужские ботинки, потому что косточка на ступне больше никуда не помещалась. Волосы красила в огненно-рыжий цвет и делала химическую завивку. Стриглась коротко, но редко. Когда волосы отрастали, голова становилась похожей на гнездо. Сколько ей было лет, она, наверное, не знала сама. Когда Веру Ивановну озаряло, она начинала задыхаться, хваталась рукой за мел и выводила на доске тему сочинения: «Анна Каренина – мерзавка русской литературы», «Что на самом деле стала бы говорить княгиня Марья Алексеевна»… У меня было ощущение, что мы все время строчили на себя доносы.

– «Может ли у моей жизни быть счастливый конец». Помнишь? – Лёха продолжает ржать.

Но мне уже не смешно. Злюсь. Хочу ему сказать, чтобы он перестал пристраивать ко мне телок. Потому что я как-нибудь сам. Потому что он мне ничего не должен и ни в чем не виноват. Он не убивал моих родственников и не разгонял их сраной метлой. Я хочу найти в гуляше мясо, но натыкаюсь на кости. Они, в отличие от капусты, порублены мелко.

Спрашиваю:

– Как думаешь, повариха готовит здесь или приносит обед из дома?

– Ты хочешь и с ней познакомиться? – радостно откликается Лёха.

– Ладно, – сдаюсь я. – Чего вату-то катать, Олесик? Дожуй – и пошли смотреть.

Квартира, которую мы будем снимать, состоит из двух смежных комнат. Холодная вода по часам. Холодильник. Телефон. В трубке гудок. Из аппарата – провод. Есть кухня. Стены до середины выкрашены синей масляной краской. На столе клеенка. Полы деревянные, коричневые. Из ценностей – пульт в целлофане и телевизор к нему. Оба они в «зале».

Хозяйка маленькая. Но не из таких, каким хочется сказать «маленькая моя». У нее длинные, узорчатые, как ковер, ногти, темные волосы, ярко-красная помада, сладкие духи. Она знает, зачем я здесь.

Мы будем спать в проходной комнате, потому что дальняя – это ее спальня. Лёха усмехается. Если мы съедем из гостиницы, выгадаем «на круг» почти тысячу долларов.

14

С женщинами, как с революциями, нельзя договориться на берегу. Отличницу не пускают на море. Мамаша в позе. Требует личного знакомства. Обещает накрыть стол. Стол – актуально. Разбалованные гостиничными сосисками, мы ленимся кормить себя утром. От залитой кипятком сухой вермишели изжога. Хочется супчика. Я присматриваюсь к местным курам. Собираюсь похитить. Но наша хозяйка не одобрит и не ощиплет. Ей вообще все не нравится. Наше с Лёхой спанье на диване. Носки, грязные чашки. Храп. Смех. Не этого она хотела, не о том мечтала.

Вечерами Отличница рыдает на кухне. Лёха держится из последних. Провожать девушку в деревню не на чем. Часто спим вчетвером. Мы в «зале», они – в дальней комнате. Все целомудренно, шведы бы удивились.

Через неделю удар наносит начальница почты:

– Я знала о женщинах, которые гуляли с фашистами. Но не думала, что доживу до вот такого.

– До какого? – плачет Лёхина невеста. – Ты скажи – до какого?..

«Взгляд этнографа, – говорила нам университетская преподша, – сфокусирован на вещах для данного общества самоочевидных, но для исследователя – удивительных». Лёха писал у нее диплом. Поэтому на почту поехал как ученый, а не как ухажер.