Читать «Игра жизни. Таро в духе дзен» онлайн - страница 95

Так называемое христианское смирение – это эго, перевернутое вверх ногами. Эго оказалось внизу, но не исчезло – ваши святые еще более эгоистичны, чем обыкновенные люди. Они стали эгоистами из-за своей набожности, из-за своего аскетизма, из-за своей духовности, из-за своей святости и даже из-за своего смирения. Нет никого смиреннее их. Эго обладает очень тонкой способностью входить через черный ход. Вы можете вышвырнуть его с парадного входа, но оно знает, что есть черный ход.

Верблюд – очень подходящий символ для самого низкого уровня сознания. Человеческое сознание низшего уровня неполноценно: оно желает быть порабощенным. Верблюд боится свободы, так как боится ответственности. Он готов взваливать на себя какое угодно бремя. Он получает удовольствие от бремени, точно так же, как и низшее сознание, которое любит нагружать себя заимствованным знанием. Ни один человек, обладающий достоинством, не позволит взваливать на себя чужое знание.

Человек низшего уровня сознания остается невежественным и бессознательным, неосознанным и живущим в беспробудном сне, поскольку его постоянно отравляют убеждениями и верой, ему не позволяют сомневаться и говорить «нет». А человек, который не может сказать «нет», потерял свое достоинство. Если человек не может сказать «нет», его «да» не имеет никакого значения. Видите, что из этого следует? «Да» имеет значение лишь тогда, когда вы способны сказать «нет». Если вы не способны сказать «нет», ваше «да» бессильно, оно ничего не значит.

И потому верблюд должен превратиться в прекрасного льва, готового умереть, но не стать рабом. Льва нельзя превратить во вьючное животное. Лев обладает таким достоинством, каким не может похвастаться ни одно другое животное. У него нет ни сокровищ, ни царства. Его достоинство точно соответствует стилю его бытия: оно бесстрашно, не боится неизвестного, готово сказать «нет», даже рискуя жизнью.

Эта готовность сказать «нет» и бунтарство очищают льва от всей грязи, оставшейся от верблюда, от всех верблюжьих следов и отпечатков. И только после льва – после великого «нет» – возможно священное «да» ребенка.

Ребенок говорит «да» не потому, что боится. Он говорит «да», потому что любит, потому что доверяет. Он говорит «да», потому что он невинен: он даже представить себе не может, что его могут обмануть. Его «да» – бесконечное доверие. Оно исходит не из страха, а из глубокой невинности. Только такое «да» способно привести его к вершине сознания, к тому, что я называю божественностью.

Ребенок – это вершина эволюции сознания. Но ребенок является лишь символом. Не надо понимать буквально, что дети обладают высшим уровнем бытия. Ребенок используется в качестве символа, поскольку он не обременен знанием. Он невинен, и благодаря своей невинности он полон изумления, а поскольку его глаза смотрят на мир изумленно, его душа стремится к таинственному. Ребенок – это начало, это радость; жизнь всегда должна быть началом и игривостью, она всегда должна быть смехом и никогда – серьезностью.