Читать «Правила крови» онлайн - страница 265

Джуд спрашивает, могли ли женщины отказать мужу в близости в XIX веке, когда клятва верности и покорности воспринималась очень серьезно, но я отвечаю, что речь идет о последних годах того столетия, когда общество быстро менялось. По всей видимости, Генри не насиловал ее. Об этом не могло быть и речи. Кроме того, Эдит могла какое-то время ему отказывать, и этим объясняется четырехгодичная пауза между рождением Клары и Александра.

— Тем не менее Эдит вернулась к нему, — говорит Джуд. — Должно быть, она сожалела, что не отказалась от близости с мужем после рождения Александра.

— Если и сожалела, то не она одна. Генри тоже. Хотя «сожалеть» — неточное определение. Это были нестерпимые муки совести.

Кулаки Джуд крепко сжаты. Она раскрывает левую ладонь, и я вижу, что яйцо из Тенны раздавлено и превратилось в какую-то бесформенную массу. Похоже, она не сознавала, что делает.

* * *

Мы в постели, и Джуд уже спит. Ее голова лежит у меня на плече, а правая рука — на моей груди. В конце августа она «ускорилась», как выразилась бы Эдит, и теперь, когда ее живот прижимается к моему бедру, я чувствую, как шевелятся близнецы — едва различимый трепет превратился в толчки и удары. У меня на глазах выступают слезы. Чувствовал ли Генри точно так же своих детей — как они поворачиваются и устраиваются поудобнее в утробе матери? — а если чувствовал, был ли он растроган? Через сто лет из эмбрионов Эдит выбрали бы здоровых, и больной гемофилией Джордж никогда не появился бы на свет.

Генри и не надеялся достичь такого, изучая болезнь сына. Он даже представить себе не мог «детей на заказ». Собирался ли он ставить опыты на ребенке? Испытывать разные методы остановки кровотечения? «Не надо», — остановила бы меня Джуд. Но если и собирался, то потом, совершенно очевидно, отказался от своего намерения. Потому что полюбил Джорджа, почти сразу. В конце жизни он узнал, что такое любовь, и его сердце наполнилось ужасом и невыносимой болью. Даже чувство к Ричарду Гамильтону бледнело перед его любовью к сыну.

Никто не может сказать, почему он полюбил больного ребенка и не испытывал никаких чувств ни к своему наследнику, ни к дочерям. Генри не любил ни одну женщину, а то, что называл любовью, было всего лишь сильным сексуальным влечением. Наверное, ему это казалось насмешкой судьбы: мальчик, появления которого он ждал столько лет, средоточие всех его надежд, оказался бесполезным из-за такой неуловимой и не поддающейся определению субстанции, как любовь. Простое чувство уничтожило все его цели и стремления. Но против этого чувства он был безоружен. Обстоятельства управляли им. Обстоятельства победили. Генри испытывал к Джорджу такую страстную, всепоглощающую любовь, что не мог быть строгим с ним, как с остальными детьми, не мог сказать ему ни единого грубого слова, был не в состоянии расстаться с любимым чадом даже на несколько часов.