Читать «Корсары Ивана Грозного» онлайн - страница 229

Петр Овчина снова повалился на пол. Царь милостиво протянул руку для поцелуя. И Петр целовал ее столь долго, что постельничий Дмитрий Иванович Годунов оттащил его за штаны.

Царь был весел и смеялся.

Глава тридцать шестая. АМИНЕМ БЕСА НЕ ОТБУДЕШЬ

В субботу, 26 июля 1572 года, поздним вечером, передовые всадники ногайского мурзы Теребердея подъехали к Сенькину броду. Этот скромный перелаз через реку Оку отстоял на пять верст западнее устья реки Лопасни, а от Серпухова до него насчитывали больше тридцати верст. Татары старались не шуметь. Копыта их лошадей были обвернуты мягкой рогожей. Они положили лошадей в траву, а сами укрылись за тремя бревенчатыми избами, недавно покинутыми жителями. Сотни вражеских глаз впились в противоположный берег. На московской стороне Сенькина брода над берегом едва виднелись в темноте русские укрепления.

Когда тысяча татарских всадников скопилась на берегу, а темнота сделалась еще непроглядней, первая вражеская сотня переправилась через реку. За первой сотней пошли вторая, третья… Татарские воины, действуя тихо и осторожно, разобрали крепостную ограду, сплетенную из хвороста и засыпанную землей, а под утро, когда сон самый крепкий, неожиданным ударом захватили крепость и перебили русских воинов, находившихся в засаде. Только двум русским всадникам, пробившим мечами дорогу сквозь толпы врагов, удалось ускакать. Они не только спаслись сами, но и прихватили «языка». Он оказался русским, Третьяком Сухотиным, и служил переводчиком у самого мурзы Теребердея.

В этом году город Серпухов был центром обороны. В крепости расположился воевода большого полка, князь Михаил Иванович Воротынский.

Под Серпуховом лето стояло жаркое, дождей давно не было. Земля пересохла, потрескалась. Хлеб сжали давно, и многие успели обмолотиться.

Ратники большого полка спали в легких шалашах, сплетенных из зеленых веток, многие расположились прямо на траве, под деревьями, подостлав грубошерстные армяки.

Наступило воскресенье 27 июля, день святого великомученика и целителя Пантелеймона. Утреня началась в соборной церкви в шестом часу. Воевода Воротынский любил ранние службы, когда нетронутая заботами голова свежа. Он любил сладкоголосый хор певчих, прерываемый раскатистым бархатным голосом отца Сергия. Воротынский стоял на правом крыле в полупустой церкви, слабо освещаемой лампадками, слушая монотонное чтение шестопсалмия. Чтение окончилось, служки стали зажигать свечи. В церкви стало светлее. Духовенство в праздничных ризах вышло на середину храма.

С хоров снова раздалось торжественное пение. Воротынскому запал в душу молодой, звонкий голос, рвавшийся из хора. И снова монотонный голос стал читать Евангелие. Воротынский вспомнил свое заточение в Белозерском монастыре.

— Слава тебе, показавшему нам свет, — услышал князь торжественные слова священника.

В ту же минуту кто-то притронулся к его руке.

— Боярин, — шепотом сказал стражник воеводской охраны, — ратники с Сенькина брода прискакали, «языка» тебе привезли. Татары на сем берегу…