Читать «Честохвал» онлайн - страница 24

Явление двенадцатое

Те ж и Погорелой

Клеон . Вот тотчас, старинушка, батюшка изволит вытти. А между тем скажи мне, в чем тебе, дружок, более нужды.

Погорелой . Кормилец мой! У меня ничего не осталось. Мы ушли как мать родила. Весь хлебишек, все платьишко! Вся скотинишка, и всего было немного, но и то все пригорело. Некуда теперь головы приклонить, и не осталось ничего, чем грешное тело от стужи прикрыть. Бедная моя старушонка сидит теперь на, пепелище и воет над одною только внучкою, которою мы при старости утешались. Бедная! Вряд ли и та жива будет. Насилу из огня ее, кормилец, выхватили, и всю опалило.

Клеон . Боже мой! Какая жалость! Жаль мне тебя, старинушка!

Погорелой . Помилует тебя Бог за то, кормилец, что ты об нас, бедных людях, сожалеешь. Разорились, батюшка, совсем. (Плачет.)

Клеон . Не плачь, старинушка! Как же быть, мой друг. На то была власть господня. Не горюй, касатик. Бог дал – бог и взял, его все было, он и опять тебе дать может, ежели захочет. С ним спорить и на него досадовать не должно.

Погорелой . Ох, батюшка!..

Клеон . Ну, что уж делать, того не воротишь, что сделалось, старинушка! Ты не совсем отчаивайся, может быть, таки помогут тебе. Не без добрых людей на свете. Походи, дружок, по нашим домам побольше. Батюшка мой первый тебя не оставит и что-нибудь пожалует. Я сам-таки последнюю свою денежку тебе отдам, а и другие, может быть, также.

Погорелой . О, кормилец, ты мой! Коли б все таковы были жалостливы, как ты, мой батюшко, можно бы надеяться. Но в иное место боюсь уже, кормилец мой, и итти. Третьего дни дошел было я до рока у одного молодого боярина в деревне Чертоводовой, так и стравил было меня собаками.

Добродушин . Кто это! кто? Это, конечно, наше чадо господин Честохвалов.

Погорелой . Не знаю, кормилец, как его зовут, а показалось мне, что он здесь, но только бог ему заплати! Доканал было меня совсем. Уж как и как надо мною, бедным человеком, ни наругался: и табаком-то с вином меня поил, и дехтем-то велел меня мазать, а как над дураком смеялся, а наконец, в медвежью кожу меня насильно обвязали и стравили было совсем собаками. Насилу отбили, кормилец мой! И теперь еще раны видны! Заплати ему бог!

Добродушин . О чадо! О негодница!

Клеон . Боже мой! Возможно ли с несчастливым так играть. Не такой же ли он человек, как мы? Виноват ил он, что беден? (Дает ему деньги). Ну, вот возьми, старинушка. Не осуди, дружок, чем богат, тем и рад. Погорелой. Благодарствую, батюшка, дай бог тебе здоровье. (Хочет смотреть.)

Клеон (зажимая ему руку). Схорони, схорони, старинушка. Положи себе в карман.

Погорелой . Батюшка, да у меня нет кармана. Я в рот жалованье твое спрячу. (Хочет класть в рот, но увидел, что это была не денежка, а червонец.) Кормилец мой, ты, конечно, ошибся, батюшка! Это золотой, а не денежка: возьми, батюшка, перемени.

Клеон . Молчи, молчи, старинушка! Экой ты какой! Что дано, то свято. Это твое, тебе отдано.

Погорелой . Кормилец мой! Да я тебя оскужу, тебе самому он сгодится. Возьми, батюшка.

Клеон . И! нет, дедушка! Мне он не надобен. Мне батюшка пожаловал его на именины и пожалует еще. А тебе он сгодится, тебе, дружок, ни пить, ни есть нечего, и жить негде, и платья нет, а у меня все это есть.

Погорелой . Нет, нет, батюшка, возьми ради бога. Этого мне много, куда мне с ним деваться.

Клеон . И! поди ты, старинушка. Уж кстати ли, чтоб я взял. Сочти, что это не я, а бог тебе дал. Это ведь его, мой друг. (Уходит.)

Добродушин . Боже мой! Какой это примерный ребенок! У меня ажно слезы навернули. Добро, дружок, надобно и нам тебя чем-нибудь снабдить. Не тужи, мой друг, о своей избенке. Я сам хотя человек небогатый, но тебе она нужнее, я могу и без ней пробыть.

Погорелой (кланяется). Благодарствуем, батюшка! Дай бог тебе здоровье.

Оронт . А я тебе последнее отдам, что есть у меня в; кармане (Вынимает и дает).