Читать «Бабье царство: Дворянки и владение имуществом в России (1700—1861)» онлайн - страница 46

Несмотря на эти возражения против нового правового статуса женщин, значительная часть дворянства проявляла удивительную готовность смириться с расширением женских имущественных прав. Нотариальная практика убедительно свидетельствует о том, что все больше супругов раздельно владело имуществом, и это отвечало собственным желаниям дворянства, а вовсе не навязывалось сверху. В частности, язык брачных договоров говорит о трансформации положения женщин по отношению к собственности: во второй половине XVIII в. многие знатные семьи рассматривали приданое скорее как контракт между родителями и дочерью, чем как уговор с будущим зятем. И эти новые черты в соглашениях о приданом появились не по распоряжению какой-либо законодательной инстанции, а сложились постепенно, под влиянием указа 1753 г.

В XVII в. брачные договоры составлялись по определенному образцу. Их формулировка гласила, что отец выдает дочь замуж и вручает зятю ее приданое. Согласие дочери в этом случае было настолько несущественным, что даже не требовалось ее подписи под документом. В одном типичном брачном договоре, составленном в 1695 г., боярин Федор Лопухин, выдавая свою дочь за князя Куракина, вручал князю часть своей вотчины и сотню крепостных душ. Дочь боярина в этом документе вообще не фигурировала, за исключением того факта, что отец именно ее выдавал замуж за будущего зятя. До середины XVIII в. большинство доноров приданого придерживалось этой формулы: в сущности, роспись приданого являлась контрактом между родителями и зятем, а поэтому и скреплялась подписью последнего. Выдавая девиц замуж, от их имени отказывались от имущества, которое вручалось их мужьям, обязанным отныне управлять им на общее благо семьи. В первых строках брачного договора выражались дворянские представления об отношении женщин к собственности и подчеркивался истинный смысл раздельного имущества супругов. Хотя последнее и было неприкосновенно, но существовало оно только ради защиты родовых интересов, а не затем, чтобы замужние женщины независимо контролировали свои состояния.

Однако с середины XVIII столетия в традиционных формулировках росписей приданого появились признаки изменений. Впервые дворянские семьи начинали видеть в приданом соглашение между родителями и дочерями. Это явление, конечно, не было повсеместно распространенным, и в нотариальных записях Юстиц-коллегии старая формула сохранялась даже в XIX в. Зато брачные договоры из губернских крепостных книг и из семейных архивов составляют с ними любопытный контраст: многие росписи приданого, зафиксированные в губерниях, собственноручно подписывали дочери, а неграмотные дворянские девицы просили кого-нибудь расписаться за них. Очевидно, что в глазах многих семейств ответственность за выполнение имущественных договоренностей перешла от жениха к невесте.