Читать «Райское яблоко» онлайн - страница 70

Каково же было удивление запыхавшегося Саши, когда он увидел еще даже с улицы, что на лавочке близко друг к другу сидят, как две птицы, знакомые женщины: жена его Лиза и Зоя, любовница. Сидели они просто как изваяние – настолько спокойной, усталой и кроткой была их застывшая поза. Ни та, ни другая уйти не стремились, друг другу на лица почти не смотрели, но что-то в них было такое прекрасное, такое достойное, несуетливое, что Саша практически оторопел. Потом Зоя Лизу о чем-то спросила, и та, бедняжка, вся вспыхнула сразу. И снова они замолчали. И снова застыли в той несколько странной, однако красивой и женственной позе, которая их словно бы приковала не только друг к другу, но к этому снегу, и к лавочке этой, и к липам печальным, и все это вместе открылось прохожим картиной их общей, отнюдь не простой, безотрадной судьбы.

Саша дорого отдал бы, чтобы узнать, о чем был у них разговор, с чего это вдруг так вся вспыхнула Лиза, а Зоя прикрыла перчаткой глаза. Ему пришло в голову, что эти женщины сейчас собрались на заснеженной лавочке, решая, кому он достанется. Господи! Он чуть не заплакал: пускай они обе откажутся, обе! А он пусть достанется голубоглазой хорошенькой Эльве. Вот было бы славно.

«Прошло мое время! – подумал он горько. – А я ничего не ценил так, как нужно».

Он вспомнил вдруг прежние, чудные годы, себя, молодого, кудрявого, легкого, которому просто бросались на шею, но он был женат на красивенькой женщине с улыбкой почти что как у Лолобриджиды, и как он, гордясь красотой этой женщины, почти ничего себе не позволял – лишь изредка пару невинных интрижек, – и как он ее утешал, эту женщину, которая очень хотела ребенка, но что-то все не получалось, и ночью, раз в месяц, ему, ее мужу, всегда приходилось ее утешать. Она заливалась слезами, шептала:

– Опять началось. Да не трогай меня!

Она все искала врачей, все лечилась, врачи назначали ей кучу проверок, и хапали деньги в почтовых конвертах, рекомендовали то воды, то соли, пока наконец кто-то, самый дотошный, сказал, что провериться следует мужу. А что ему было ходить проверяться, раз Зоя, которая вдруг овдовела, уже была с ним, и они, обезумев, любили друг друга так неукротимо, что Зоя в конце концов и залетела, и он, удрученный, отвез ее в клинику и сам сунул деньги в конверте большому и белому, как Дед Мороз, главврачу.

До сих пор ему было неловко вспоминать, как он шел на прием к урологу, и Лиза, еще ничего тогда не знавшая о Зое, вызвалась его проводить, и на душе у него было муторно, как будто бы он отравился в буфете какой-то несвежей и жирной едой. Теперь, когда он вспоминал, как они бежали по улице, и на сугробах качались узоры седых фонарей, и люди вокруг торопливо тащили продукты и елки, и дети катались на санках с горы, – теперь, когда он вспоминал это все: блестящие Лизины брови, и губы, и запах смолы и хвои, пропитавший морозный синеющий воздух, и их молодой, быстрый шаг, и то, как он мучился тем, что не может сказать бедной Зое хоть слово, а Зоя сидит, ждет звонка, – теперь все, что в этот морозный, чудесный, сияющий вечер казалось ему большой неприятностью и огорчением, таким обдавало немыслимым счастьем, таким просто скулы сводящим восторгом, что он проклинал свои прежние годы, когда он совсем ничего не ценил.