Читать «Хроника одного полка. 1915 год» онлайн - страница 243

В кабинете было три стены, одна с дверью, другая напротив с плотно занавешенным окном, справа с посудной горкой, а четвёртой стены не было, на её месте висела большая портьера.

Фёдор сел через стол от Серафимы и стал на неё смотреть. Серафима сидела на самом краешке стула, с прямой спиной и смотрела на свои колени.

Не зная, что делать и что сказать, Фёдор встал, подошёл к портьере и вернулся на место. Серафима подняла глаза, и теперь она смотрела на Фёдора.

Официант приносил. Он поставил серебряное ведёрко с косо торчавшей бутылкой шампанского, во втором ведёрке, поменьше, стукался во льду хрустальный графин с водкой; появились блюда с красивой едой, запахло вкусным. Официант хлопнул пробкой и налил шампанского Серафиме и водки Фёдору.

– Приятно покушать, – поклонился официант и вышел.

Фёдор поднял рюмку и произнёс:

– Ну что же, Серафимушка, давай выпьем на прощание, за наше всех общее счастье!

Серафима неуверенно взяла бокал и чуть пригубила, а Фёдор махнул. Он уставился на Серафиму, и вдруг его как обожгло! Вот же она – Елена Павловна! Те же цвета спелой пшеницы кудельки, те же жемчужные серёжки, только помельче, та же жемчужная нитка на шее, розовые щёчки, голубые глазки…

Серафима подняла глаза и произнесла:

– Вы ошибаетесь в своих мечтах, Фёдор Гаврилович. Елена Павловна выйдут замуж только за благородного.

Серафима сказал это тихо, одними губами, но Фёдор услышал, он вскочил со стула, схватил Серафиму за руку и потащил за портьеру. Во второй комнате стояла большая под балдахином застеленная шёлком кровать. Фёдор шагнул, толкнул на кровать Серафиму и сам повалился на неё. Серафима не сопротивлялась.

* * *

Никакой борьбы, чего ожидал Фёдор, не было, Серафима его приняла, а когда всё кончилось, она столкнула его с себя, поднялась, застегнула блузку, поправила юбки и, глядя прямо в глаза, тихо произнесла:

– Счастье у нас было общее, Фёдор Гаврилович, а теперь у меня – своё! Прощайте.

Письма

Дорогой наш многоуважаемый и геройский защитник

Иннокентий Иванович!

Писать я тебе начал, когда ты ещё только собирался в последний день своего пребывания в нашей Богом спасаемой Листвянке. Писал, глядючи через дорогу на твой двор, как ты собираешься на войну. Матушка тут же рядом была и роняла слезу, потому как война она не мать родна и никто не знает свидимся ли ещё с моим дорогим и разлюбезным соседом. Всякому делу ты мастер, дорогой Иннокентий Иванович и рыбак и охотник отменный и медалей у тебя на груди, столько ширины груди нет, сколько у тебе медалей. А мы тута, простота сермяжная, кажный день молим за тебя Господа нашего Исуса Христа, чтобы одолели вы, солдатушки-ребятушки супостата германского и австрийского, и молимся каждый день. Ты Иннокентий прямо тебе скажу – молодец. Не думал, что ты сдюжишь эту беду, какая на тебя навалилась. И молодец ты, скажу я тебе, што не стал мальца трогать и супружницу не проклял, потому как не виновата она перед тобой ни в чем. А вокруг неё ходили кругами брательник того, у кого ты увел её, да Мишка Гуран встал на твою защиту и с того берега оне боле не подаются к нам. Но оне тоже ни в чем не виноватые, так только от ревности да злобы людской чего может и хотели сделать, так Мишка встал на твою защиту и не попустил им.