Читать «Незнакомцы на мосту» онлайн - страница 182
Джеймс Донован
Мы приближаемся к повторному рассмотрению апелляции в Верховном суде, обладая сильными позициями, которые могут быть еще более усилены нашей новой запиской. Поэтому мне крайне не хотелось бы думать о возможности какого-либо судебного разбирательства, которое позволит министерству юстиции опорочить вас с помощью каких-нибудь новых материалов, которые не фигурировали среди материалов первого процесса.
Возможно, вам потребуется проявить некоторое терпение, но, я считаю, в ваших интересах подчиняться этому распоряжению вплоть до повторного рассмотрения апелляции в Верховном суде».
Несмотря на опасения Абеля (или угрозу) о том, что запрет на переписку может помешать выплате моего гонорара, в этот день поступил второй и последний взнос. Г-жа Абель направила оставшуюся сумму (6529 долларов 81 цент). Я подал официальное заявление в Федеральный бруклинский суд, чтобы получить санкцию на принятие денег (в заявлении разъяснялось их происхождение). Я также указывал, каким образом я намерен распорядиться своим гонораром.
Я писал: «На мой взгляд, в нашей стране изобилия самый эффективный способ борьбы с тоталитаризмом заключается в содействии здоровому моральному воспитанию и подлинному пониманию правосудия в условиях законности». Соответственно, я писал, что деньги будут распределены следующим образом: пять тысяч долларов Фордхемскому колледжу, юридическим школам Колумбийского и Гарвардского университетов по две с половиной тысячи долларов каждой. Я получил образование в Фордхемском колледже и Гарвардской школе, а прикомандированные ко мне помощники (два для ведения процесса и один для работы, связанной с апелляцией) окончили Колумбийскую школу.
Когда ко мне пришли репортеры и стали выспрашивать дополнительные подробности, я сказал: «Занятие юридической практикой — это нечто большее, чем добывание денег». Мой друг юрист на следующий день сказал мне: «Почему вы не заявили: «…нечто гораздо большее»?»
Позже я писал полковнику: «Пожертвовав гонорар, мне кажется, я сумел заставить общественность понять, что это дело было испытанием для американского правосудия».
За это время я получил три письма из Восточной Германии — г-жа Эллен Абель неожиданно стала регулярно писать. Как всегда, письма были не очень стройно составлены и носили ярко выраженный эмоциональный характер. Эта женщина высказывала сожаление по поводу запрета, наложенного на переписку Абеля с семьей, отсрочки рассмотрения апелляции в суде, а также писала о якобы испытываемых ею душевных переживаниях. Я никогда не верил, что эти письма писала жена Рудольфа, и поэтому ее мольбы и жалобы («От вас так много зависит — без преувеличения скажу, что это вопрос жизни и смерти для меня и моей семьи. Я умоляю вас…») воспринимал с известным цинизмом. Я относился к этим письмам как к плоду дилетантской и не могущей ввести кого-либо в заблуждение работы какого-то отдела советской разведки. Для меня эти письма означали лишь одно: кто-то там весьма заинтересован в судьбе моего клиента.
