Читать «Незнакомцы на мосту» онлайн - страница 168

Давая согласие на рассмотрение нашего дела, Верховный суд сводил свое вмешательство к двум конкретным вопросам, касающимся конституционных ограничений в отношении незаконных обысков и арестов:

1. Можно ли считать допустимым обыск без ордера, если он связан с арестом, осуществляемым на основе иммиграционного законодательства, а не уголовного?

2. Могут ли захваченные предметы быть приняты как вещественные доказательства, если они не связаны с арестом, произведенным на основе ордера или предписания, выданного иммиграционной службой?

Эти вопросы касались самого существа нашего дела.

Абель, однако, был озабочен тем, что Верховный суд решил рассмотреть только вопрос об обыске и аресте. «Мне кажется, — писал он, — что другие выдвинутые нами пункты также существенны и заслуживают внимания».

Я старался успокоить его, разъясняя, что ограничение круга вопросов при обжаловании позволит гораздо глубже, чем раньше, рассмотреть пункт об обыске и аресте. Он был для нас основным моментом в деле. «Что касается других пунктов нашей апелляции, то не думайте, что их не будут рассматривать. Члены суда познакомились с ними, они содержатся в материалах дела, и я уверен, что, хотя о них не упоминается, они послужили одной из причин, в силу которых суд принял дело к рассмотрению».

Пятница, 21 ноября

Том Дебевойс приехал из Вермонта, и мы провели несколько дней и ночей, подготавливая проект записки для Верховного суда. Вероятно, в результате перенапряжения я пал жертвой вирусного заболевания и пробыл десять дней дома, в основном лежа в постели и занимаясь переработкой нашей записки.

Сегодня я направил копию записки в Атланту и написал, что на сегодняшний день это лучший вариант ходатайства. Я пояснил, что представители обвинения дают тридцать дней для подготовки ответа, а затем мы будем располагать двадцатью днями, чтобы дать свой ответ. Я писал, что нас вызовут в Вашингтон для устного собеседования примерно в феврале и что суд вынесет свое решение весной.

Четверг, 4 декабря

Когда я дал согласие выступить в качестве защитника полковника Абеля, я не имел представления, что мне придется также выступать в качестве его Санта Клауса. Но дело было сделано.

В это время года всем обитателям атлантской тюрьмы вручали «подарочные заявления», которые они с надеждой заполняли и отправляли своим родственникам или кому-либо другому, кого они избирали в качестве своего Санта Клауса. Мне тоже выпала эта роль в качестве юридического представителя полковника и единственного человека, с которым он переписывался в Соединенных Штатах Америки. Его «подарочное заявление» прибыло сегодня. Рудольф просил прислать книги. Он хотел получить четырехтомную «Социальную историю искусства» и четыре фунта простого молочного шоколада (он пояснил, что этот шоколад ему нравится и к тому же он может использоваться при осуществлении всевозможных сделок в тюрьме).

Кроме того, он писал: «Я был очень занят, изготовляя рождественские открытки для заключенных. Полагаю, когда я закончу, у меня будет отпечатано всего примерно две тысячи пятьсот штук. Поверьте мне, я с удовольствием делаю эту работу. Поскольку некоторые из них печатаются в пяти цветах — это значит, что я смотрел на каждый рисунок от пятисот до двух с половиной тысяч раз, достаточно много для того, чтобы любой рисунок стал уже казаться ужасным».