Читать ««Непроницаемые недра»: ВЧК-ОГПУ в Сибири. 1918–1929 гг.» онлайн - страница 85

Иногда чекисты были вынуждены осаживать наиболее рьяных карателей из числа своих помощников. Председатель Балаганского уревкома Касимов писал в 1921 г. в Иркутский губревком: «По ликвидации восстания в Евсееве намерен организовать карательную экспедицию… своей задачей считаю не подавление, а уничтожение повстанцев». Иркутские чекисты сначала арестовали не в меру ретивого помощника председателя ревкома — начальника уездной милиции Яблочкина, а вскоре добились отстранения и самого Касимова.

Основное число погибших в Сибири в начале 1920-х гг. — это жертвы внутренних войск, партийно-чекистских отрядов, милиции и комячеек, осуществлявших безудержный террор при подавлении крестьянских восстаний. В свою очередь, крайняя, доходившая до садизма, жестокость была свойственна и повстанцам, нередко вырезавших коммунистов вместе с семьями.

При подавлении антисоветских мятежей погибли десятки тысяч сибиряков, а население было приведено к покорности. Как удовлетворённо сообщал летом 1920 г. после разгрома мятежников глава Колыванского ревкома Г. Толстиков, терроризированное карателями население вело себя так, что «хоть верёвки вей». Аналогичные оценки политического положения после подавления восстаний давались советскими властями в разных местностях и в 1921–1922 гг..

Милиция как часть карательного аппарата

Милиция была очень важной частью репрессивного аппарата, обеспечивая, выражаясь словами Ленина, «массовидность» государственного террористического аппарата в период повальных экзекуций. Как подчёркивает В.И. Шишкин, милиция в начале 20-х гг. выполняла преимущественно функции главного помощника политической полиции, так что охрана общественного порядка и борьба с преступностью отодвигалась тогда на второй план. (В результате борьба с уголовниками в немалой степени ложилась на плечи чекистов.) Все последующие всплески государственного террора также проходили на фоне мобилизации милиции для помощи ВЧК-НКВД.

О роли милиции в политических репрессиях говорят некоторые красноречивые цифры. Например, бийская уездная милиция с декабря 1919 по май 1920 г. арестовала 622 чел., 90 % которых обвинялись в контрреволюции. В мае 1920 г. томские чекисты докладывали центру, что население Кузнецкого уезда «с ужасом говорит о деяниях бочатской милиции, которая в течение последних месяцев… расстреляла на горке, возле с. Бочаты 128 человек под видом побегов. Крестьяне категорически утверждают, что огромное большинство расстрелянных были задержаны или самой милицией, или по доносу крестьян, сводивших личные счёты. В кузнецкую уездную милицию проникло много партизан, благодаря чему расстрелы под видом побегов до сего времени ими производятся…».

Дублируя органы ЧК, новониколаевский угрозыск летом 1920 г. занимался, помимо борьбы с преступностью, также «негласными политическими наблюдениями», а в отчете о работе новониколаевской уездной милиции за первую половину 1920 г. говорилось (за неделю до начала большого Колыванского восстания!): «В уезде настроение населения и взгляды на Советскую власть начинают явно принимать лучшую сторону благодаря строгому преследованию сотрудниками милиции контрреволюционных выходок и агитаций, производившихся во всех углах приспешниками буржуазии».