Читать «Петкана» онлайн - страница 9

Лиляна Хабьянович-Джурович

«Мір есть Божие чудо, а свет — милость Господня!» — думала я в такие мгновения. И повторяла потом эту мысль как молитву.

Так, незаметно для меня самой, душа моя начала преисполняться благоговением перед неизмеримым могуществом Того, кто сотворил все эти чудеса. И пестрый, клокочущий мір, и нас, людей, и наше телесное зрение. И постепенно во мне стало зарождаться желание быть истинной и достойной частью Его творения и премудрого замысла.

Болезнь приблизила меня к Богу. К Нему вела и дорога во храм. И наши молитвы. Казалось, мой недуг помог и мне, и маме избрать верное направление, ясно определив ту стезю, по которой мы обе отныне шли.

Для всех окружающих мы с матерью являли собой в те дни скорбную картину: старая женщина медленно идет, тяжело опираясь на хрупкую руку высокой бледной девочки, а та — сама спотыкается, окутанная мраком незрячих очей.

Мы часто бывали у святых мощей целителей и чудотворцев. Посещали праведных иноков и целебные источники. Обошли множество святых церквей в поисках спасения и утешения.

После службы мы часто оставались вдвоем в опустевшем храме. Долго и истово молились пред царскими вратами, пока не давала себя знать ледяная боль в спине и коленях. Мама молилась со стонами и всхлипами, судорожно сжимая руки, воздетые к Той, от Кого она ждала великой милости. Я же обращалась к Ней с немыми слезами. Умоляла Ее исцелить мою слепоту. Дабы иметь возможность видеть все, что покоится на длани Господней. Тогда я еще не представляла себе, о чем прошу я Матерь Божию. Равно как и не знала, что есть не только телесное — внешнее и внутреннее, — но и иное зрение.

«Правда ли, что столь усердно и искренне молятся лишь матери больных детей? Неужели только убогие и несчастные — для кого настоящее сплошная мука, а грядущее постоянный страх — взывают столь истово к Силам небесным? — спрашивала я себя. — Или же молятся и другие? Просят у Бога иного? Быть может, того покоя и мира в душе, который порой переполняет сердце, когда сквозь мутную пелену жалкого зрения плотского сподобишься узреть дивный лик Матери Спасителя».

* * *

«Будь равно благодарна Богу за все, что Он тебе посылает. И за боль — тоже, как и за радость», — говорил мне Евфимий.

Он сидел на моей постели и гладил меня по голове, по мокрым от слез щекам.

В соседней комнате мама стояла на коленях перед распятием, заламывала в бессилии свои старческие руки. Временами до нас доносились ее мучительно-тяжкие, сдавленные стоны.

У нас с мамой была одна общая боль: Евфимий покидал нас. Он уезжал в Царьград, чтобы поступить послушником в Студийскую обитель.

«Зачем, Евфимий?» — спрашивала я.

Обеими руками я сжимала его теплую и нежную руку, влажную от прикосновений моих бедных ладошек.

«Почему ты уходишь?»

«Бог знает. Он указал мне путь, по которому мне должно идти», — отвечал мой брат. Он был уверен, что слышал Божий наказ так же ясно, как слышит сейчас мой голос.