Читать «У женщин грехов не бывает!» онлайн - страница 34

Она засмеялась и опять заговорила по-русски:

– Не ссы. Никуда он не денется. Весь Израиль дрочит на русских девок. Они без нас жить не могут.

Но и это тоже не помогло. Я схватилась за утюг. Я гладила белье и все время смотрела в ноутбук. Он стоял передо мной на комоде. Но Леры не было, и меня так скрутило, что я начала мыть окна. Я вымыла пять окон, а потом пришла домработница.

– Ирочка? – Она испугалась: – Ты что делаешь? А ну-ка слезь! Иди – точи перо.

Она все время меня подгоняет: «Иди пиши. Точи перо. Повышай мастерство. Глядишь, и напечатают. Работай над собой». Но как я могу над собой работать? Зачем? Я умираю – зачем мне над собой работать?

Я поехала за детьми. На дворе – конец августа, березы уже опадали, и обочина вся была усыпана листьями. Я ехала по окружной, с полей доносился дым, солома лежала круглыми тюками. В воздухе уже появились первые прохладные ноты. А мне плевать было на осень! Мне плевать было на эту солому и на этот дым. Я врубила «Ду хаст» на всю катушку, как армянские мальчики, и гнала по трассе. Дорога меня отвлекает. Нервная я, как Гоголь.

Здесь, на речке, моя мама сажала цветочки. Таджики упали, когда она к ним приехала, не могли поверить, что она будет отдыхать в недостроенном доме. Но они подружились. Если ребята слишком много плавали, мама подходила к бригадиру: «Рустам, а теперь давай поговорим с тобой как мусульмане…». Рустам смеялся, он видел ее крест. Когда таджики стелили коврики для намаза, она закрывалась в комнате и читала псалтырь, распугивала басурманщину.

Мою мать всегда видно в толпе православных, потому что нос у нее острый, с горбинкой, с изящной формой крыльев, и глаза черные круглые, и губы еще хранят былую сочную форму, и задница у нее, как у турчанки, никаким платком ее не прикроешь, такие играющие задницы кругом на улицах Стамбула. У матери турецкое отчество, склонность к ножам, колющим предметам и длинным кавказским тостам.

Раньше она была сладкой женщиной с заметным восточным оттенком. Когда мы отдыхали с ней в Сочи, все пляжные фотографы бежали за ней и сажали мне на руки своих вонючих обезьянок. Я не просила. Я не люблю маленьких зеленых обезьян. Мне нравятся большие черные гориллы, как Лера. В ресторанах наивное хамье присылало мне вазочки с мороженым. Пломбирчик таял, я его никогда не ела, я не люблю мороженое, я люблю сладких двухмесячных ягнят, на гриле.

Однажды мы ужинали, ресторан был увит виноградом. Меня укусила оса за палец. Я держала руку под коленкой, придавила к стулу, чтоб не так сильно болело. Сижу – молчу, не вою, не порчу маме аппетит. За соседним столиком пили коньяк армяне, напротив – азербайджанцы, тоже пили коньяк. Армяне пригласили мою мать на танец. Она не успела ответить. Азеры встали и сказали: «Наша». Они всегда замечали и нос, и глаза, и задницу. Мужчинам было скучно, они устроили в этом ресторане маленький Нагорный Карабах. Официант проводил нас через служебный вход и посадил в такси. Короче, мать была красотка. А потом она попала в онкологию.