Читать «Ночь после выпуска (сборник)» онлайн - страница 238
Владимир Федорович Тендряков
Аркадий Кириллович говорил и понимал – нет, молчание Сони не отказ от убеждений, лишь легкое замешательство. Она воспалена, она сейчас безумна. Эх, если б безумие могло внимать словам!.. Аркадий Кириллович рассчитывал, что его постараются понять другие, кто меньше воспален, сохранил способность слушать.
И снова раздался голос Славы Кушелева:
– Аркадий Кириллович! Вы считаете, что счастье убийством – никогда, ни при каких случаях?
– Считаю. Счастье и убийство несовместимы.
– Вот для меня, как для всех, самое большое счастье – это жить на свете. А на меня вдруг в темном углу какая-нибудь, простите, сволочь с ножом… Так не отдам ему жизнь, нет! Постараюсь его… Если мне придется его пристукнуть, что же вы мне скажете: не имел права – убийством?
– Право убивать не имели ни он и ни ты. Он его нарушил, а ты защищал право на свою жизнь. Ты защитник жизни, если даже и прикончишь бандита.
И Слава бурно восторжествовал:
– Аркадий Кириллович! Вы очень, оч-чень хорошо сказали: можно убить и стать защитником жизни! Так это же и Колька сделал – убил ради жизни!
Аркадий Кириллович прицельно прищурился на Славу.
– Убить ради жизни… – повторил он. – Простая формула, м-да-а… Обещает простое решение. Опасно это, Кушелев.
– В любой точной науке разные неупорядоченные явления сводятся к простым формулам. Чем проще, тем лучше, наука только выигрывает, Аркадий Кириллович. Почему нужно бояться формул в обычной жизни?
– То, что ты называешь обычной жизнью, Слава, – многосторонней и сложней любой науки. Эта жизнь всегда наваливается на человека всем своим запутанным содержимым, где далекое неразрывно с близким, большое с малым, частное с общим. Простая формула не охватит всего. Тысячи лет религия подсовывала людям простые формулы – и много ли пользы?
– Но эта-то формула не религиозная! – возмутился Слава.
– Верно, религия подсовывала формулу – не убий, ты – убивай. Неужели лучше?
Слава вдруг подобрался, его широкое скуластое лицо посуровело.
– Аркадий Кириллович! – Он даже задохнулся от торжественности. – Это формула не моя. Ею – да, убить ради жизни, ради лучшей жизни! – пользовались Желябов, Перовская, Степан Халтурин! Теперь о них пишут книги, изучают на уроках истории…
– А книги и уроки истории тебе разве не говорили, Слава, что их исходные формулы были ошибочны, а путь безрезультатным?
– Совсем безрезультатным? – Слава еще более посуровел. – Ну нет, Аркадий Кириллович! Что-то они все-таки сделали. Все-таки история считает их героями, а не преступниками. История, Аркадий Кириллович! Есть ли справедливей судья?
Аркадий Кириллович распрямился, казалось, вот сейчас-то он и скажет свое – решающее, опрокинет Славу Кушелева, поставит точку. Но Аркадий Кириллович разглядывал Славу и молчал. А класс ждал, началось нетерпеливое ерзание, покашливание. Слава Кушелев выдерживал тяжелый взгляд учителя, не опускал глаз. А в стороне, над классом, забыто стояла Соня Потехина и тоже жадно вглядывалась в Аркадия Кирилловича.
Неожиданно обрушился звонок. Аркадий Кириллович опустил глаза и ссутулился. Класс зашевелился смелее, еще более нетерпеливо, но никто не вскочил с места, продолжали глядеть на Аркадия Кирилловича, ждали от него ответа.