Читать «Фреска судьбы» онлайн - страница 152

Есенин воткнул докуренную папиросу в горшок с цветком и тут же зажег новую.

— Да, второе пришествие… — пробормотал он, о чем-то размышляя. Глянул из-под светлой челки на Алешу и задорно произнес: — Приди сейчас Иисус, его бы в Чека мобилизовали и форменную фуражку со звездой вместо тернового венца на голову нахлобучили бы… Вы так и не надумали еще выпить?

— Нет. Меня и от первого бокала мутит.

— Мутит? От вина? — Поэт насмешливо блеснул зубами. — Да вы счастливчик. А меня вот мутит без вина.

Поэт снова наполнил свой стакан и снова его опустошил, запрокинув голову с золотыми локонами. Когда он поставил пустой стакан на стол и опять вставил папиросу в рот, в лице его появилось что-то трагическое. Не такое пронзительное, как в те моменты, когда он читал стихи, а что-то незвонкое, непроясненное, глубоко отчаянное.

— Бегаем, суетимся, а все одно помирать, — с горечью сказал он. — Вот я недавно в столице, а уже скучно. Скучно от всех этих рож, от всех этих раскрашенных баб. Здесь все с притязаниями. Перед всеми нужно из себя что-то корчить. Все тут из кожи вон лезут, чтобы обратить на себя внимание, перехватить кусок славы или пожрать за чужой счет. И все только самими собой озабочены. Не смотрите так, я знаю, что говорю. Россия для них просто декорация. Даже сейчас — Россия погибает, а они кривляются и скачут. Демонов каких-то призывают… Фениксов… И все радуются, радуются… Чему?

Есенин немного помолчал, затем стряхнул с папиросы пепел и сказал:

— Знаете, что самое скверное? Что я прижился, принял правила игры. Значит, я такой же, как они. Но ведь я поэт! Как такое может быть, а?

— А вы попробуйте быть другим, — предложил Алеша.

Есенин покачал головой.

— Не примут. А не примут — ни книжки не дождешься, ни доброго слова. Будешь, как сыч, под свечкой по ночам корпеть, а потом стишки свои коровам да птичкам читать. А к вечеру в печку их сунешь, потому что все бесполезно. Я этого дерьма нахлебался досыта. Нет, уж лучше суета, уж лучше игра. Здесь, по крайней мере, весело. — Есенин вздохнул. — Если бы еще с души не воротило от этого балагана…

— Беспросветная какая-то у вас философия, — задумчиво сказал Алеша. — С такой философией только головой в петлю.

— Ну уж нет, не дождетесь, — весело произнес Есенин. — Пусть пошляки и графоманы вешаются, а поэту не пристало.

— Тогда сопьетесь, — сказал Алеша.

— Это вряд ли, — снова возразил Есенин. — Я сочиняю стихи. Мне без этого и жизнь не жизнь, а из пьяного какой же сочинитель? Писать стихи лучше всего трезвым.

— А в балаган ходить — пьяным, — сказал Алеша.

Есенин хотел что-то возразить, но тут в дверь постучали.

— Кого еще нелегкая принесла, — проворчал Есенин. Он перевел взгляд от двери на Алешу и сказал: — Ежели что, вы — мой брат из деревни. Поняли?

Алеша кивнул:

— Да.

Есенин подошел к двери и нарочно громко и развязно спросил:

— Кто там еще?

— Это я, — послышался из-за двери женский голос. — Зина.

Есенин откинул крюк с петли. Распахнул дверь.

— Зиночка! Как я рад вас видеть! Проходите, не стойте на пороге!