Читать «Газыри» онлайн - страница 205

Поговорили с Нальбием о Юре Кузнецове — нынче как раз его «сороковины». Юра Нальбия переводил: одного из очень немногих.

Нальбий прочитал несколько строк из пророческого стиха Юры о том, как после его ухода откроются двери, и люди подумают: ветер!.. А это вернется он, Юрий Поликарпович… И прочитал несколько строк из статьи Кирилла Анкудинова о Кузнецове, в том числе и о том, какой штормовой ветер был на Кубани в тот день, когда ушел Юра… И в Тихорецке, на его родине, и в Ленинградской — станице Уманской, где он жил после, и в Краснодаре… а любопытное дело! Ведь это все к тому — к «черной блестящей пахоте».

Много лет назад в старенькой «Волге» где-то за Удобной мы ехали в гору, и перед нами тянулась вверх бесконечная черная пахота, а над нею висело яркое голубое небо…

— Какая красота, Господи! — сказал я со вздохом.

Кроме водителя и Славы Филиппова, все эти поездки по малой родине обычно организовывавшего — великая тебе, Станислав Кириллыч, за то благодарность! — в салоне сидели два молодых художника, недавно приехавших «по распределению» на нашу «камнерезку», на Отрадненскую камнерезную фабрику. Один и говорит:

— Вы это серьезно, Г. Л.?.. Или над нами шутите и увидать хотите, как мы эту вашу шутку воспримем?

А я давно уже не был в наших краях: не исключено, что внутреннее зрение как бы ожидало красот, которые появятся тут же, как только на нашей «лайбе» мы на гору поднимемся. И я с чистым сердцем говорю: мол, какие тут шутки — красота, и правда что, потрясающая!

— Нет, это вы — серьезно? — обиженно допытывался один из москвичей-новоселов, и по тону его было ясно, что я оскорбил в нем то самое чувство, которое громко именуем эстетическим: как же, мол, так?.. Мы, профессиональные художники, никакой красоты тут не видим, а вот вы, мол, — художник слова всего-то навсего…

Прошло лет пятнадцать.

Однажды в три часа ночи в нашей квартире в Москве, на Бутырской, раздался звонок в дверь, я, недоумевая, кто это может быть, поплелся открывать.

На пороге стоял средних лет мужчина с бородкой, в берете и с сумкой на плече:

— Узнаешь меня, Г-гарик, н-нет?.. П-помнишь, мы ехали за Удобной в машине, и ты говоришь: какая красота!.. Казалось, что там, ну, — что?.. Черная земля и голубое небо… думали, и в самом деле, ты нас разыгрываешь. А сейчас засиделся в мастерской… Валюха дома спит давно, а я засиделся, по нескольку капель взяли, и тут вдруг вспомнил и это голубое небо, и черную пахоту…

— Валюха, это — кто? — спросил я.

Надо же было хоть что-то спросить.

Он назвал нашу, отраденскую фамилию:

— Помнишь наверняка?.. Это Валюхина мама. Поженились мы, в Москву переехали, тут дела у меня пошли, получил мастерскую, есть заказы — работа есть, деньги есть… Но как вспомню эту черную пахоту, это небо… какая, и действительно, красота!..

Провел его на кухню, поставил чай.

А мог бы ты, спрашиваю, заранее позвонить и прийти потом не в три часа ночи, а…