Читать «Газыри» онлайн - страница 191

Нынче время сменило маску, но не сделалось ли еще жестче?

И этот памятник достойному человеку — не его ли завет нам: не возноситься?

Вспоминаю страдание у него в глазах, временами явно мучительное, и, глядя на памятник, думаю: он и сейчас, давно покинувший «большой дунэй» — белый свет, знает о нас чуть больше, чем мы — о себе, пока живущие…

Потому что не себя любил. Больше — свой народ. И всех нас.

Газырь от Феликса Петуваша

Все правильно, что ж: мы с Феликсом уступили очередь старшему — уступили Темботу, тем более, что после него уже куда легче рассуждать о газырях… всегда бы так — после старших!

Как-то с Эдиком Овчаренко мы были в мастерской у Феликса, речь почему-то зашла о газырях, и Феликс вдруг как будто любимого конька оседлал: как взялся о них рассказывать, как взялся!

— Их ведь всегда держали на крайний случай, — говорил горячо и уверенно. — Вытащить газырь и пустить в дело, когда тебя не совсем прижало, и есть возможность перезарядить ружье без него — это считалось за падло. Обходись без них до конца. Настоящий джигит от полы черкески кусок отрежет пулю завернуть — газырь не тронет. Вот если только ты ранен… Причем, когда легко — и тут перебьешься. А вот когда тяжело… Для чего от колпачков газырей цепочки тянутся к узелку на груди, под подбородком? А для того, чтобы ты мог зубами газырь вытащить, если у тебя что с рукой, и, может, зубами и в ствол затолкать, — Феликс решительно поставил на трехногий столик, на анэ, свою чашечку с крепчайшим кофе и дернул вниз-вбочок головою с открытым ртом: словно хотел куснуть себя в грудь. — Нынешние наши пижоны думают: цепочка — для красоты!.. Да нет, корефан: тут все рассчитано и функционально оправдано. Тогда у игры со смертью была своя эстетика: строгая!

Ясно, что говорил он о молодых пижонах-черкесах, а я свое думал: а казачки?

Которые, словно новогоднюю елку игрушками, какими только ни украшают себя старинными прибамбасами, часто не имея понятия о традиционном их назначении…

Но откуда возник тогда в Феликсе этот эмоциональный взрыв, все думал я после. Эта прямо-таки обдавшая нас с Эдуардом волна горячности… Не от охотничьего ли азарта, во многом заменившего Феликсу нестареющий пыл старинных набегов?

«Эстетика смерти», перевоплотившись, осталась на его последних полотнах великолепными сценами древней охоты с ее строгими правилами самоограничения воли и великодушия по отношению к «братьям меньшим», страдающим нынче куда больше нас, шаг за шагом лишающих их традиционной среды обитания…

Через год или два пришлось увидать у Феликса в мастерской висевшие рядком три великолепных волчьих шкуры, очень ярко, как говорится, свидетельствовавших о величине и силе их прежних хозяев.

— Где таких красавцев добыл? — спросил у Феликса.

— Да теперь это разве сложно? — начал он в своей насмешливой, чуть печальной манере. — Поля заросли, зверь сам, считай, к порогу подходит — не надо на дальние поездки бензин тратить. Вышел на порог…