Читать «Бернард Мандевиль» онлайн - страница 15

А вот анализ аффекта сострадания, или жалости, обнажающий характер аффекта как эмоциональной реакции на непосредственные воздействия, оказываемые на органы чувств человека, и проливающий некоторый свет на механизм эстетического переживания. Этот аффект возникает в нас в результате воздействия объекта сострадания на органы зрения или слуха; чем ближе объект и чем сильнее он затрагивает наши чувства, тем большее волнение он возбуждает в нас; чем более он удален, тем меньше он нас беспокоит. Мандевиль ссылается на примеры публичных казней на Тайберне, которые наряду с Бедламом — домом для умалишенных служили одним из самых занимательных зрелищ. «Если мы наблюдаем казнь преступников, находясь очень далеко от нее, то она мало трогает нас по сравнению с тем, что мы испытываем, когда находимся достаточно близко и видим движения души в их глазах, наблюдаем их страх и агонию и в состоянии читать муки в каждой черте лица. Когда предмет полностью удален от наших чувств, рассказ о бедствиях или чтение о них никогда не могут возбудить в нас аффект, называемый жалостью» (2, 233). Такие моральные добродетели, как человеколюбие и милосердие, не позволяют нам оставаться равнодушными и безразличными к страданиям и бедам других, и разум предписывает, чтобы наши чувства, независимо от того, совершается что-то далеко от нас или же у нас на глазах, были одинаковы. И все же, полагает Мандевиль, когда люди утверждают, что они жалеют тех, кого не видят, им следует верить не больше, чем когда они говорят, что являются нашими покорными слугами. Призывать жалость по своему произволу можно не больше, чем любовь, страх или гнев. Правда, те, кто обладает сильным и живым воображением и может вызвать в уме такие представления о вещах, какие возникли бы в том случае, если бы они действительно были перед ним, способны взвинтить себя до такого состояния, которое напоминает сострадание. Однако это достигается искусством и представляет собой лишь имитацию жалости. Нечто подобное происходит с людьми на представлении трагедии.

Все эти разработки обличают в Мандевиле тонкого психолога, стремящегося создать цельную аффективную теорию душевной жизни. Но учение об аффектах служило у Мандевиля и определенным социальным представлениям; его конечной задачей было показать роль и значение аффектов в общественной жизни. «Показать, что эти качества — а мы все притворяемся, что стыдимся их — служат надежной опорой любого процветающего общества, является темой моего стихотворения», — писал он (2, 64). Чтобы сделать общество богатым и могущественным, надо затронуть аффекты людей. Они разбудят у них желания и подвигнут на различные свершения. «Человек только тогда прилагает усилия, когда его побуждают к этому его желания. Когда они дремлют и ничто их не возбуждает, его превосходные качества и способности никогда не будут раскрыты» (2,176). Последнее наблюдается в небольших, бедных и малочисленных по населению обществах, довольствующихся натуральным хозяйством, не знающих ни внешней торговли, ни искусств, ни наук. Здесь в состоянии ленивого покоя живут честные и доброжелательные люди; здесь нет больших пороков и господствуют хилые добродетели. Напротив, в густонаселенных, богатых, развитых государствах, где существуют частная собственность и различные ремесла и производства, где ведется интенсивная и разнообразная торговля и обретают власть деньги — «корень столь многих тысяч зол», где имеются армия и флот и процветают науки и искусства, раскованные аффекты людей, набирая полную силу, проявляются во всех своих, в том числе и весьма неприглядных, крайностях.