Читать «Смерть носит пурпур» онлайн - страница 40

Лебедев сделал вид, что эта беседа его не касается.

– И я не знаю, – продолжил Ванзаров. – Подскажите адресок, вдруг пригодится?

– Не понимаю, господин… как вас там… – Нарышкин запнулся. – Что за допрос странный?

– Лавку подскажите, сразу отстану.

– Посылку я забрал у профессора Левандовского, была готова еще третьего дня. Вечером забрал, первым поездом вернулся. Надеюсь, на этом меня оставите в покое?

– Ночевали у знакомых или на гостиницу потратились?

Терпение Нарышкина иссякло. Он шагнул в сторону, чтобы обойти неприятного господина, но ему перегородили дорогу.

– Что это значит? – возмутился он. – Я полицию позову.

– Не извольте беспокоиться, она уже здесь, – сказал Ванзаров. – Позвольте представиться: чиновник особых поручений сыскной полиции. Итак, где изволили ночевать?

Подумав, Нарышкин решил не связываться.

– У друга гимназического…

– Где проживает ваш друг?

Был назван адрес на Васильевском острове.

– Для чего все это выведывать? – спросил Нарышкин. – Кому интересно знать, где я ночевал?

Ванзаров не ответил, но подмигнул. Что можно было понимать как угодно. Однако более проходу не мешал и даже отступил в сторону. Нарышкин только головой покачал такой невоспитанности полиции: ни с того ни с сего хватать человека и допрашивать о всяких пустяках. Он старательно обошел Ванзарова, поднялся на крылечко и подергал звонок. В доме было тихо. Нарышкин дернул еще раз и прислушался.

– Спит, что ли… – пробормотал он, прислонив ухо к двери.

– Воспользуйтесь своим ключом, – посоветовали ему.

– Иван Федорович не дает свой ключ…

– Позвольте…

Нарышкина отстранили откровенно грубо. Ванзаров взялся за дверную ручку, примериваясь для сильного рывка. Но дверь чуть приоткрылась сама.

– Это что значит? – спросил Нарышкин. – Иван Федорович не любит дверь открытой держать…

Ванзаров заглядывал в образовавшуюся щель.

– Воров боится?

– Просто не любит…

– И как ему вчера удалось дверь закрыть?

– Он это делает механически. В любом… В любом состоянии. Позвольте пройти.

Нарышкину велели оставаться на месте. Чуть приоткрыв створку, Ванзаров протиснулся внутрь. Вернулся он чрезвычайно быстро.

– Аполлон Григорьевич, по-моему, вам есть чем заняться, – сказал он.

Лебедев подхватил чемоданчик, поджидавший верным псом, и вошел в дом.

– Вам туда покуда нельзя. – Ванзаров подхватил Нарышкина под руку, тот слабо сопротивлялся. – Оставайтесь на месте. Не вздумайте уронить посылку…

17

Лариса Алексеевна мучилась вопросами, но боялась даже звук издать. Она тихонько посматривала на дочь, надеясь угадать по каким-то внешним признакам те перемены, что так явно произошли в ее характере. С Ольгой происходило что-то, чего ее мать не могла понять. Даже черты лица ее, казалось, стали другими. В них пропала резкость, угловатость, появилась незнакомая мягкость и спокойствие. Перемены начались с раннего утра. Встав, как обычно, барышня Нольде распахнула окно, глубоко и с видимым удовольствием вдохнула еще прохладный воздух и вдруг запела. Она пела тихонько, еле слышно романс на стихи Анненского, пела чисто и беззаботно, как поет человек, у которого легко на сердце. Лариса Алексеевна не могла припомнить, чтобы дочь пела не то что с утра, но даже в редкие минуты, когда бывала в хорошем настроении. Это было столь необычно, что мать не сразу разобрала пение, решив, что Ольга плачет. И уже примеряясь, как бы вернее ее утешить, вдруг поняла, что это вовсе не плач, а стихи о любви. Лариса Алексеевна стала слушать, боясь шевельнуться, так это было дивно и необычно. В доме уже давно не пели светлых романсов, да и вообще радость к ним не заглядывала. Раздражительная дочь, которая вымещала на матери усталость и обиды, стала милой и нежной. Боясь поверить в такое чудо, Лариса Алексеевна не посмела спрашивать, где она была вчера, почему так поздно вернулась и что стало причиной столь счастливой перемены. Ее мучило любопытство, и женское, и материнское, но так это было хорошо, что Ларисе Алексеевне захотелось продлить эту волшебную минуту, не спугнуть ее неуместным словом. Она смолчала и занялась утренним чаем.