Читать «Смерть носит пурпур» онлайн - страница 21

– Потерпи, доченька, может, все уладится… – сказала Лариса Алексеевна, надеясь, что хоть в такой момент слезинка выскочит. Однако слезы не спешили.

– Нет, не уладится, – отрезала Нольде. – Причитаниями счастья не выковать…

Она стала собираться, что для нее, не в пример избалованным барышням, было нетрудно. Из шкафа достала единственную шаль, накинула на плечи, а на голову пристроила строгую шляпку-пирожок, которую только и дозволялось носить младшим учительницам гимназии.

Зная характер дочери, Лариса Алексеевна встревожилась не на шутку.

– Куда ты, милая? В гимназию вроде рано…

– Пойду добывать приданое, – ответила ей дочь, заглядывая в треснутое зеркало. – Может, найдутся добрые люди.

– Да кто же… Такая сумма… Как же возможно… Уж не надумала ли…

– Не говорите глупости, мама. Если бы любовницам платили такие деньги, я бы не мучилась в гимназии. Пусть это вас не беспокоит.

Лариса Алексеевна только зажала рот ладошкой.

– Тут нужен дерзкий и смелый поступок, один на всю жизнь… – сказала Нольде. – Я теперь явственно поняла: на все пойду, лишь бы отсюда вырваться. И вас больше не видеть… Так что пожелайте мне удачи или помолитесь, не знаю, что уж вам легче… Прощайте, вернусь поздно, к ужину не ждите…

Дверь хлопнула. Лариса Алексеевна зажмурилась так, что глазам стало больно. Она знала, что бесконечно виновата перед дочерью, но расплата становилась какой-то уж совсем невыносимой. Оленька так сильно переменилась. Если не сказать: страшно переменилась. Лариса Алексеевна перестала узнавать дочь.

10

Ехать в первом классе даже дачного поезда Ванзаров отказался. Из принципа, который гласил, что чиновник полиции не имеет права транжирить государственные деньги на личные удобства. Лебедев предлагал оплатить, но получил решительный отказ. С юношеским максимализмом бороться бесполезно, пока он не превратится в зрелый цинизм. Аполлон Григорьевич сдался, залез в вагон второго класса и брезгливо поморщился.

Было от чего возмутиться тонкому вкусу любителя актрис и хорошего коньяка. Народ, разместившись по лавкам, уже аппетитно закусывал. В воздухе густо пахло вареными яйцами, зеленым луком и холодной говядиной. Все это вперемешку с прелыми сапогами и не всегда чистой одеждой. Великого криминалиста беззастенчиво толкнули в бок, не извинились, резво потеснили на лавке, да вдобавок прошлись по начищенным ботинкам. Этого Лебедев спустить не мог. Не говоря худого слова, он вытащил свою сигарку, от запаха которой вздрагивал не только весь Департамент полиции, но и здоровые городовые, раскурил, с удовольствием затянулся и выпустил облако дыма.

Заплакали грудные дети. Матери бросились вон, спасая их от надвигавшейся беды. Пьяные протрезвели. Игроки свернули карты. Дорожные полдники попрятались в корзины. В вагоне наступила звенящая тишина, нарушаемая пыхтением паровоза и Лебедева, который затягивался нещадно, пуская в потолок облака не хуже паровозных. Не прошло и минуты, как в вагоне стало просторно. Остались только самые стойкие или защищенные насморком. Остальные предпочли перрон и свежий воздух. Лебедев помахал им, когда состав тронулся. И в довершение триумфа выбросил в окно страшную сигарку. Дымящей стрелой она упала на перрон. Мирные обыватели шарахнулись от нее, как от ядовитой змеи.