Читать «Охота на свиней» онлайн - страница 153

Если представить себе, что в результате моих математических трудов я внес свою лепту в то, что называется культурным строительством человечества, значит, и я принимал участие в этом строительстве. Мой вклад в более материальном смысле выражается в денежном пожертвовании на раскопки в районе Закроса. Разумеется, это деньги, без которых я, по моему разумению, могу обойтись, но студенты, получившие возможность воткнуть лопату в землю, ничуть этим не огорчены. Сколько сладостных вечеров провели мы вместе с черепками горшков и с бузуки, Гомером и рециной.

Я старался хорошо воспитать своих детей и дать им достойные ценности. Можно, естественно, сказать, что мое воспитание окончилось неудачей и что мои ценности никуда не годятся; но остается ведь само усилие, достойное в таком случае определенной моральной оценки.

Не думаю, чтобы меня можно было назвать человеком, не способным к человеческим контактам и сопереживанию, пусть я и не обладаю импульсивной и непосредственной эмоциональностью, характерной для моей жены. Не раз у меня возникало ощущение, что я воспринимаю какую-то ситуацию по большей части через нее, с помощью ее более живого ума, но с другой стороны, именно это и доказывает, что у меня есть де факто способность к сопереживанию, пусть и менее экстенсивная. Когда мы, к примеру, вместе слушаем прелюдию Дебюсси, и я наблюдаю за выражением ее лица, за ее напряженным вниманием, границы моего собственного слухового восприятия тоже расширяются. Я чувствую и особую остроту ее переживания, проистекающую из ее горячего желания самой играть на рояле; по причине своего увечья она не может играть ни на одном инструменте.

Индивид, совершенно равнодушный к ближнему, по всей видимости, имеет весьма ограниченные возможности испытывать счастье. С другой стороны, условия жизни многих людей таковы, что сопереживание в их положении должно было бы приводить их в состояние глубочайшей депрессии. Разумный эгоизм в значении самоцентрирования представляется необходимым для ощущения счастья. Ведь естественное очерчивание границ вокруг собственного «я» лежит в основе даже такого понятия как самопожертвование.

Люди, испытывающие неловкость из-за того, что они обладают бо́льшими благами, чем все остальные, обычно прибегают к двум аргументам в свою защиту. Первый — присущая мировому порядку неискоренимая несправедливость. Из этого рассуждения вытекает обязанность бороться с такими несправедливостями, которые можно искоренить, например, с общественным строем, делающим богатых богаче, а бедных беднее. Второй аргумент, актуальный во все времена, заключается в том, что жизнь счастливца тоже коротка.

Я вспоминаю надгробную надпись в соборе в Лукке: «Неравными мы рождаемся, пепел делает нас равными». На латыни это, разумеется, звучит намного шикарнее.

По какому праву мы называем свою жизнь короткой? Ведь средняя продолжительность жизни человека длиннее, чем у большинства других животных. Длиннее секундной вспышки молнии. Короче ледникового периода. Но мы не делаем подобных сравнений. Мы сравниваем продолжительность жизни одного человека с продолжительностью жизни другого человека, и как же в таком случае мы смеем говорить, что жизнь коротка? Время как субъективное переживание, не имеет иной меры, кроме самого себя, и любое сравнение с тикающими часами бессмысленно. Одна микросекунда равняется сотне тысяч лет.