Читать «Насвистывая в темноте» онлайн - страница 7

— Я слыхала, с Дотти Кенфилд случилось что-то плохое, — сказала я ей.

— Ты уже слыхала? — А надо сказать, Быстрюгу Сьюзи всю аж корежило, если человек узнал что-нибудь не от нее, а от кого другого. — Ну, на этот раз ты слышала верно. Два месяца назад твоя соседка, вон из того дома, взяла и пропала. Ни с того ни с сего растворилась в воздухе. — Сьюзи занавесила волосами лицо и заговорила загробным голосом, как иногда делала: — Исчезла. Была и нету. Фьють!

А за Быстрюгой Сьюзи, когда та рассказывает, нужно приглядывать: она машет руками, что твоя мельница, как все итальянцы делают. Прошлым летом Вилли О’Хара заработал синяк под глазом, когда Сьюзи решила изобразить распятие.

— Так-то. Дотти наверняка умерла, совсем как Джуни Пяцковски, — добавила Быстрюга Сьюзи, опять принимаясь за волосы. — Спорим, ее найдут до конца лета. Такую мертвую, зеленую, с гнилыми глазами и запахом, как изо рта у дока Салливана.

За пару дней до того Быстрюга Сьюзи рассказала нам, будто Риз Бюшам заставил ее трогать его пипиську и уверял, что с ее помощью может заставить девочек молить о пощаде и что, когда девчонке стукнет тринадцать, прольется кровь: это значит, будто у тебя может появиться собственный ребеночек. Видите? Порой сложно понять, врет Сьюзи или нет. К тому же у меня имелись все причины думать, что Дотти Кенфилд, возможно, жива.

— И кто тогда плачет по ночам в ее комнате? Мыто слышим, — сказала я.

Саданув меня локтем, Быстрюга Сьюзи опять заговорила загробным голосом:

— Будьте осторожны, сестры O’Мэлли! — И улыбнулась этой своей замогильной улыбкой — верхние клыки у Сьюзи торчат чуть дальше, чем нужно. — Если из этого дома до вас доносится плач, это может значить только одно. У Кенфилдов поселилось привиде-е-ение.

Так и сказала. Дескать, плач — это проделки призрака Дотти Кенфилд.

Хотя, может статься, на этот раз Быстрюга Сьюзи Фацио говорила сущую правду, ведь этот плач был самым жутким привиденческим звуком, какой мы только слышали. Бедная Дотти!

Иногда, когда плач стихал, я подходила к окну и смотрела на спальню Дотти, потому что, пока там плакали, мне было страшно высовываться. На стене там висела фотография красивой девушки с темными глазами и волосами. Насколько я могла судить, на фото ей лет восемнадцать — столько же, сколько и нашей Нелл. Выпускное платье салатного цвета, волосы скручены на макушке наподобие мороженого в рожке, на шее крестик. А под фотографией тускло светилась лампочка на крышке аквариума, освещала воду и маленького водолаза, выпускавшего пузыри, которые наперегонки с золотыми рыбками бежали к поверхности.

Стоя в темноте, я готова была поклясться, что Кенфилды не тронули ни единой вещи в спальне Дотти с тех пор, как та растаяла в воздухе. Возможно, комната по-прежнему ею пахла. Как после смерти папы. У него в шкафу я могла вдохнуть его «Аква Велва». Однажды я уселась там, рядом с ботинками, с которых еще не осыпалась грязная земля нашей фермы, и ни за что не хотела уходить. А на следующий день мама отнесла всю папину одежду в «Гудвилл индастриз», тряхнула меня за плечи и крикнула: «Бога ради, Салли! Его больше нет, он не вернется. Что было, то прошло, пойми ты, наконец!»