Читать «Русские идут!» онлайн - страница 12
Натаниэль Бенчли
— У всякого есть свои причуды. И он к ним так привык, что думает, будто с причудами не он, а все остальные.
— А гори все огнем. — Гарни залпом выпил рюмку.
— Давай повторим. Это хоть тоску, как пиво, не нагоняет.
После седьмой рюмки Леверидж, закинув голову в потолок, громко запел неожиданно свежим, чистым тенором песню «Ирландские глаза», потом спросил Гарни:
— Ты любишь петь?
— Люблю, а что ты хочешь спеть?
— Что угодно, только назови. Я столько песен знаю, тебе и не снилось.
Гарни задумался.
— Как насчет «Милашки в бикини»?
— Бог мой, — изумился Леверидж. — Я-то имел в виду настоящие песни, вроде «Голубых небес».
Он спел ее задушевно и тихо, потом начал петь снова, погромче, уже с актерскими жестами и в быстром темпе. Когда он кончил, раздались насмешливые аплодисменты и кто-то сказал:
— Боже правый, Леверидж, тебе бы в опере выступать…
— Я и понятия не имел, Олин, что ты так хорошо поешь, — с чувством произнес Гарни.
— Это ерунда, — отмахнулся Леверидж, — а вот послушай… — Он набрал в легкие побольше воздуха и только начал «Я могу дать тебе только любовь», как подошедший бармен тронул его за руку:
— Не шуми, Олин.
Леверидж удивленно посмотрел на него:
— В чем дело? Я кому-нибудь мешаю?
— Пой потише.
— Ну извини. Я не знал, что младенчикам вроде тебя пора баиньки.
— Просто не надо так орать, — посоветовал бармен. — Люди сюда отдохнуть пришли, имеют полное право…
Гарни неожиданно охватил гнев.
— Что ты там болтаешь? Какое еще право?
— Неважно, — произнес Леверидж, опуская ладонь на плечо товарища. — Если здесь нельзя петь, мы пойдем туда, где можно.
— Ты прав, черт возьми! — процедил Гарни, не сводя глаз с бармена. — Не к чему оставаться в этой дыре ночь напролет.
— Спокойной ночи, парни, — отозвался тот, — спите крепко.
Приятели вышли. Сияла полная луна, и ее свет, словно хлопья снега, падал на улицу и безмолвные дома. Гарни глубоко вдохнул холодный ночной воздух.
— Хорошо! Куда пойдем?
— Давай ко мне, — предложил Леверидж, — это недалеко.
— Недалеко? Больше трех миль тащиться.
— Я каждый день хожу пешком по три мили и даже больше. Пошли.
— А я не люблю ходить пешком, разве что по надобности. Вон моя машина, подъедем. А выпить у тебя найдется?
— Кроме керосина — ничего.
— Тогда надо чего-нибудь взять. Что ж за песни на трезвую голову? А мы сейчас как стеклышки.
В лачуге Левериджа была только одна комната. Поперек койки валялось рваное одеяло, в ногах стояла древняя керосинка, скорее всего, добытая на городской свалке. В углу — печурка, около которой были свалены сучья и щепки. Рядом стояло кресло, явно позаимствованное там же, где и керосинка. Комнату освещал фитильный фонарь, поставленный на дощатый ящик. На другом ящике размещались ветхий граммофон и стопка старых пластинок. Никогда раньше Гарни не был в жилище Левериджа и сейчас оглядывал его с любопытством.